— Старший класс мальчиков и дуэтный танец. Ты же поедешь с нами, — вернулась она к тому, с чего начался разговор. Но не спрашивала, а утверждала. — И жить будешь у Вики, у нас большой дом.

— Постой, я еще не решил, поеду ли, а ты про дом.

— Реши!

Сергей не успел ответить, в гостиную вошла Виктория.

— Вот вы где, — с порога воскликнула она. — Доброе утро, Сереженька! Быстро едим овсянку и в зал, не будем время терять, у нас целый день свободный. А организацией всякой Максим займется.

И эта все решила, сговорились они, что ли?

Сергей не стал возражать, он был уверен, что сам знает, как дальше: захочет — поедет с Викторией, не захочет — останется, а то плюнет на все и рванет к Саше в Петровск, найдет его там. Нет, в Петровск нельзя. Об этом Сергей за ночь уже подумал и передумал, за себя, за Сашу. Да и с переездом за границу тоже — одно вытекало из другого. В жизни случайности редки, не просто так оказались тут Виктория с племянницей.

Сергея изводило желание снова почувствовать единение с Кэтрин.

Она могла сто раз говорить такое, с чем он не соглашался, но стоило начать танцевать, и все менялось, появлялась другая Кэт. И Сергей-Альберт хотел встречи с ней, его Альберт! Он горел нетерпением признаться в любви и добиться взаимности. Словно не было этих лет поисков и метаний, горького опыта жизни, разочарований, боли, отчаяния. Альберт стремился к неизведанному, впервые прикасался к мечте.

Сергей помнил, с каким трепетом и упорством готовил он партию еще на последнем курсе в Академии. Это был беспрецедентный случай, никто никогда не танцевал Альберта на выпуске. Даже номер, не то что спектакль целиком. В театре такое не доверяют новичкам. Но Сергей продолжал фанатично оттачивать технику и пробивался через слишком юный возраст к пониманию смысла. Он думал и думал, кто такой граф Альберт, как он встретил Жизель, что почувствовал, ведь балет начинается не с первой их встречи. А какой была первая? Он придумывал десятки ситуаций, протанцовывал их с воображаемой партнершей наяву, видел во сне. Это продолжалось до тех пор, пока Сергей не начал путаться, где он сам, а где Альберт. На первых репетициях он не мог сосредоточиться от восторга. Состояние походило на болезнь, называемую ВЛЮБЛЕННОСТЬЮ.

Сергей отступил в прошлое, исполненное счастливого ожидания, погрузился в него. Достаточно было двух часов в репетиционном зале, чтобы все вернулось! И он снова Альберт…

Вот только Жизель — не его Вика…

***

Первый акт репетировали до изнеможения, начиная с пантомимы, заканчивая вариациями. И все без толку, как и предупреждала Кэтрин — одна голая техника, никакого чувства. Разочарование оказалось столь сильным, что Сергей не смог скрыть его. Четыре часа репетиции!

Он лег на спину на пол, расслабился, закрыл глаза. В голове шумело от перенапряжения.

— Хочешь воды? — Кэтрин подошла, села рядом, как и утром, прислонилась к нему. Сергей отрицательно покачал головой и, не открывая глаз, выдохнул.

— Я хочу умереть! Это была идиотская идея, соглашаться на Альберта.

— Давай пройдем от променада еще раз.

— Ты что? — Сергей сел, наклонился к ногам, разминая перетруженные икры. Кэтрин невозмутимо поправляла кичку. — Да сколько бы мы ни повторяли, твоя Жизель вместо того чтобы смущаться — сердится, вместо шуток — вредничает. И с первого выхода какая-то… неживая, кукла. Тебе бы Коппелию танцевать.

Сергей так разговаривал с партнершей, как будто они протанцевали вместе не два дня, а двадцать лет, но и Кэтрин не отставала.

— А твой Альберт инфантильный юноша, который сам не знает, чего хочет. Я бы с таким не пошла.

— Куда?

— В кусты!

Сергей засмеялся, снова лег, глубоко вздохнул.

— Там вообще не про кусты. И близко нет, там первая любовь, и у Альберта тоже.

— Да ладно, и где же там твоя первая любовь? Вот это из-за тебя и не получается. — Она потянула его за руку. — Вставай, еще раз попробуем, пока Станислав Ильич не ушел. Вставай!

— Ты меня до смерти затанцуешь! Как Мирта.

— Ты сам же сказал — хочу умереть.

— Ну-у-у-у… не в репетиционном же зале, хотя бы на сцене, при аншлаге. Хорошо, давай еще раз, но в последний. Станислав Ильич, — подчеркнуто вежливо обратился он к концертмейстеру, — пожалуйста, сыграйте нам еще раз. С променада.

Стасик с молчаливой обреченностью достал и открыл уже сложенные в папку ноты.

— Подумай про своих парней, были они у тебя? — пока они шли на середину зала, сказал Сергей.

— Не было и нет, только танец.

— Тяжелый случай…

— А у тебя девушки, конечно, были?

— Была одна, — немного замявшись, ответил Сергей.

— И как ее звали?

— Алекс.

— Какое имя не женское, это Александра?

— Наверное, я не знаю, она подписывалась Алекс. — Сергей в первый раз заговорил о ней, и оттого, что Кэтрин была живой, из плоти и крови, а не сетевой фантом, и Алекс как будто оживала.

— Вот и представь себе, что я — Алекс. Она красивая?

— Не знаю, я ее никогда не видел, только письма писал.

— А любил?

— Да.

Они стояли на середине зала, Станислав выжидательно смотрел на них, но Сергей и Кэтрин были поглощены разговором. Сергей не ожидал от себя подобной откровенности. Начать с того, что он самому себе с трудом признавался, что любил… любит Алекс. Все еще любит? Чушь какая, ее же нет. А была бы, так совсем не похожа она на бесцветную Катю. Как и Жизель.

— Что-то не то! Что-то не то!!! — Кэтрин топнула ногой и хотела уйти, но Сергей поймал ее за руку, развернул к себе, всмотрелся в лицо. За этими чертами он хотел увидеть Алекс, соединяя ее с девушкой по имени Жизель.

— Ты что? Пусти! Я не хочу больше репетировать.

— Я понял, что не так, ты себя танцуешь в первом акте, а ты не Жизель. Она живет с матерью…

Сергей сказал это и запоздало ужаснулся, но слова не воротишь. У Кэтрин взгляд остановился, она сжалась, как от удара, вздрогнула, потом плечи ее поникли.

— А ты прав… Она с матерью, а я — нет. И она к матери бежит, она ее любит, а я простить не могу!

— Можно начинать? — попытался напомнить о себе Станислав. Сергей только отмахнулся.

— Постой, Катя, — он взял ее за плечи, — никто не виноват, что так вышло. Ни она, ни ты. Это несчастный случай.

— А почему со мной? Не с тобой, не с Викой, не с ним, — она мотнула головой в сторону Стаса, — со мной почему? Кто меня выбрал?

— Не знаю, но ты не виновата. И твоя мама тоже. — Сергей обнял ее и стоял так, ждал слез, но Кэтрин так и не заплакала. А он думал не о ней, о Саше. Только теперь понимая, что и тот, наверно, обвинял отца. Теперь уже не спросишь. Хотя почему он как о мертвом, что мешает написать? Только письмо, ничего больше. Саше он еще ни разу не писал, все письма были для Алекс.