— Словарный запас? — спросила она.

— До полутора тысяч.

— У кого учился?

— У Белого, Старика и Стеклоокой. Ну, у этой вот ещё.

Владеющая тайком поморщилась.

«И ведь у него-то настоящие имена тихэру никаких затруднений не вызывают…»

После рейда за пленными на борту «Росомахи» оказалось ни много ни мало — семнадцать чужаков. Но шестеро из них оказались детьми в возрасте от самого младшего до среднего, а пятеро из оставшихся взрослых наотрез отказались иметь с виирай дело. Один, мускулистый и сдержанно-яростный, на все вопросы выдавал какую-то довольно длинную ритуальную формулу, после чего замыкался в молчании; четверо других, видимо, потерявшие во время рейда стайгеров своих друзей или близких, просто смотрели с ненавистью либо страхом… и молчали.

Но каковы бы ни были причины, важен результат: какую-никакую готовность к диалогу проявили только шесть взрослых чужаков. Из которых «эта вот ещё», по имени Кари (называемая Аниэром Подлизой), была второй по перспективности. Самым перспективным — но и не слишком охотно идущим на контакт — был Белый. Вернее, Рон. Сарина пока не разобралась, кем был среди своих Рон и кем была Кари, но его манера изъясняться сама по себе выдавала индивида умного и интеллигентного. То есть много знающего… и, по идее, способного объяснить, кто же такие, во имя Колеса, тихэру, откуда они явились и чего хотят.

Кстати, об объяснениях.

Телепатия — хорошая штука и очень полезна, когда требуется достичь взаимопонимания. К сожалению, взаимопонимание и обоюдно знакомая речь — совсем не синонимы. Телепатия и эмпатия хороши, когда нужно поставить диагноз, когда хочешь увидеть окрестный пейзаж глазами стоящего рядом, когда хочешь понять, почему эта музыка вызывает у другого мурашки на коже и слёзы. Конкретные ощущения, конкретные сиюминутные эмоции, даже конкретные мысли — да. Но речь и вербальное мышление, увы, абстрактны.

Это разговор на бытовые темы легко можно заменить взаимным мысленным обменом, чем нередко развлекаются юные Владеющие. Но для чего-то более серьёзного, более глубокого, менее конкретного и сиюминутного нужны слова. И даже телепатам высоких рангов приходится для обмена абстрактными идеями вводить нечто вроде мысленного языка: смеси меняющихся образов, как звуковых, так и визуальных, и осязательных, с аналогом «мыслительной стенографии». А последняя, кстати, понятна только при сопоставимом знании одного и того же языка в его письменной, символической форме.

Круг замкнулся.

Всё сказанное не отменяет двух фактов. Первый: активное использование телепатии способно кардинально ускорить и упростить изучение неизвестного наречия. Второй: кодекс телепатов (один из вспомогательных кодексов Владеющих, фиксирующий нечто среднее между моральной и законодательной нормами) полностью запрещает телепатию применительно к разумным существам, не обученным владению пси хотя бы в малой мере, без ясно выраженного согласия последних. Даже чтение мыслей, не говоря уж о сканировании и проникновении/слиянии, находится под строгим запретом.

Круг замкнулся вновь…

Впрочем, для Владеющих существует много обходных путей. И даже без пси, на применение которого в присутствии тихэру Сарина наложила вето, пользуясь только мнемоническими приёмами, трое виирай без большого труда заучивали по несколько сотен слов за юл-цикл. Со всеми нюансами произношения, правилами применения, наиболее употребительными сочетаниями и так далее. Хезрасу этот марафон давался немного тяжелее, чем Аниэру и Сарине, но тут уж ничего не поделаешь: возраст.

Учащённо дышащий, обливающийся холодным потом Рон Гайлэм проснулся. С минуту лежал, успокаиваясь, вспоминая и одновременно выдавливая из сознания одурь кошмара. Какая-то светящаяся жуть, ощущение зависания, пугающее ещё больше из-за полной необъяснимости… детали быстро таяли, забывались, и в итоге когти кошмара разжались окончательно, оставив лишь мерзкий кисло-металлический привкус во рту. Рон глубоко вздохнул, резко выдохнул, сел на кровати. Откинул одеяло и отправился мыться.

То, что за ним во время этой процедуры могут наблюдать (и наверняка наблюдают), уже почти не возмущало. Пленнику приходится мириться со многим.

Когда он закончил водные процедуры и переоделся в чистое (аккуратный тёмно-серый комбинезон из эластичной ткани, легко растягивающейся точно под размер), прошло ещё минуты две. И тут в дверь его

камеры

«апартаментов» постучали. Вернее, позвонили: дверь была снабжена электронным замком и переговорным устройством.

— Рон, я могу войти?

Лицемерие! Расчёт времени слишком точен для случайности, а уж эта вежливость… но пленнику приходится мириться со многим, и видимость уважения — лучше, чем ничего.

— Да.

Ещё до того, как дверь открылась, Рон уже знал, кто это будет. К нему «на огонёк» заглядывали только трое: ироничный, с пронзительным взглядом старик, высокий парень весьма надменного вида, любивший смотреть мимо и выше того, с кем говорил в данный момент, и девушка. Стройная, крепко сложенная, с густыми короткими белыми волосами, бледной кожей… и взглядом ещё более пронзительным, чем у старика. Пожалуй, среди троицы визитёров эта особа была самой неординарной. Моложе остальных, она вместе с тем казалась самой зрелой и властной — трюк, мягко говоря, непростой, учитывая несомненную выдержку и богатый опыт старика с труднопроизносимым именем. В последнее время Рон склонялся к мнению, что волосы у девушки не просто белые, а седые. Это хорошо согласовалось с общим впечатлением от её осанки и манер.

(Да, у неё были именно манеры, а не манерность, как у высокого парня. Тот ни на миг не забывал о том, как выглядит со стороны, а девушка попросту не задумывалась об этом. Парень играл, она — жила. И чем лучше Рон узнавал их, тем сильнее била в глаза эта разница.)

— Здравствуй. Как ты себя чувствуешь?

— Для пленника — вполне пристойно.

Девушка («Сарина», — напомнил сам себе Рон) склонила голову набок своеобразным «птичьим» жестом.

— Что именно тебе не нравится в твоём положении?

«Бойко шпарит. А ведь всего неделя прошла!»

— В основном само положение, — буркнул Рон.

Сарина помолчала.

— Так мы уйдём недалеко. Пожалуй, пора ускорить ход колеса.

— Что?

— Ступай за мной, — сказала девушка и вышла.

Рон моргнул. До сих пор его выводил «на прогулки» только старик. Дважды. И оба раза они не заходили дальше расположенного неподалёку помещения однозначно медицинского обличья, где подчинённые старика подвергали Рона обследованиям и брали кое-какие анализы. Но теперь-то что эти затеяли? Не похоже, чтобы Сарина собиралась устроить ему сеанс вивисекции… Недоумевая, Рон вышел за дверь.

— Куда ты хотел бы сходить?

«На оружейный склад, а потом либо в рубку, либо в генераторную». Проглотив невольную дерзость и выдав лёгкую усмешку, он ответил: