был открыт интерес к творческой способности, воспитатели помогали выразить и развить свое воображение, и зарождали тем самым в нас начало креативного мышления. Огромное спасибо воспитателям за это!

После занятий, мы опять выходили гулять на час, потом обедали и наступал «сон час». Мне тоже очень не нравилось это действие, за все то время, пока я находился в детском саду, я спал там максимум два раза. И я даже не представляю какая причина могла этому послужить… Всегда в «сон час» мы баловались и за это стояли в углу. Чтобы этого избежать, мы разговаривали шепотом, и, когда воспитатель подходили, чтоб поднять нас с кровати, мы делали вид, что наши глаза закрыты, и мы уже давно спим. Так, наверное, и получилось в те два раза, когда воспитатели сидели рядом со мной, чтоб у меня не было возможности ничего сделать, и я, от скуки, погружался в сон. На «сон часе» не только наше крыло комнаты было веселым и жизнерадостным, другая половина нашей большой комнаты тоже получала замечания за свои провинности от воспитателей. Каждый «сон час» был по-своему интересен. Моя любимая рубрика была «шутки из пустоты»: один раз в «сон час» кто-то обязательно что-то говорил очень веселое и те, кто не спали, попадали в ситуацию, в которой раскрывали свое неповиновение режиму и начинали смеяться. Была там у нас одна девочка, которая любила потанцевать во время «сон часа» голышом. Ну, а что? Публика веселилась, а ей, видимо, это доставляло свое удовольствие, и она веселилась по-своему. Оглядываясь сейчас назад, я понимаю, что осознанности в этих наших маленьких головах, а уж тем более в действиях, не было совершенно никакой. Много раз происходили действия и с моей стороны, и со стороны других детей, которым я до сих пор не могу дать объяснения, но, если его нет, значит просто так хотелось нашим маленьким телам, вот мы и делали. Просто значит было интересно попробовать что-то эпатажное.

После «сон часа» мы опять выходили на прогулку. С нее обычно уже кого-то забирали родители, при этом некоторые плакали из-за того, что не доиграли партию в догоняшки или прятки, а кто-то из оставшихся наоборот хотел, чтобы его поскорей забрали родители, но за ним никто не приходил. После часовой прогулки мы возвращались в группу и уже меньшим количеством детей играли в игры, которые были нам доступны, или доделывали какие-то свои поделки, было конечно и такое пару раз, что мы из-за плохого поведения рассаживались вдоль стены и ждали пока нас заберут родители.

После того, как меня забирал кто-то из родственников, мы проходили полукруг, чтобы прийти к дому, но наш путь всегда проходил через магазин, заходили туда и покупали что-нибудь сладкое или газированное, маршрут был таков на протяжении всего детсадовского периода. И во время этого похода, тот из родных, кто забирал меня из детского сада, задавал мне вопросы о моем прожитом дне. Я делился без разбору всем, чем мог поделиться. Весь день был все равно для меня интересен, пусть и утром я обычно был не в очень хорошем настроении, потому что мне приходилось переступать через себя и идти в детский сад. После того, как полукруг завершался, мы оказывались во дворе, и я радостно бежал к своим дворовым товарищам, которые уже сидели в песочнице или качались на качелях. Они ходили в другие садики, и у нас там были разные коллективы, но дворовая детская компания была более сплочённая и веселая. И так проходили каждый день недели, до выходных.

На выходных, я чаще всего, отправлялся в гости к бабушке с дедушкой, где прекрасно проводил время и до того, как пошел в детский сад. Потому что дедушки и бабушки обычно всегда сверх опекают и позволяют чуть больше своим внукам и внучкам. Мне повезло, у меня была еще и прабабушка, с которой я успел повидаться и поиграть. Она приезжала к моим бабушке и дедушке по выходным. Жаль, что она ушла в том возрасте, когда я еще не пошел в детский сад. Был один случай: мне купили пожарную машинку, модельку старого образца, и набор полицейского- дубинка, пистолет и наручники, в общем все как полагается. Меня привела домой бабушка, и ушла в магазин, оставив нас вдвоем с прабабушкой. Мы с ней распаковали купленные игрушки, и я, вжившись в роль, решил, что она должна быть преступница, которую я поймал, и, как мера наказания, заковал ее в свои пластмассовые наручники. Она приняла игру, но ключ, который должен был открывать наручники, мы с ней куда положили при распаковке и после ареста не могли его найти. Через некоторое время вернулась бабушка. Но прабабушка не смогла открыть ей дверь, так как ее движения были скованны. И мне пришлось по ее наставлениям доставать ключ от дверей с полки и бежать на балкон, чтоб выкинуть ключ на улицу своей бабушке, дабы она смогла открыть нас снаружи.

Это была одна из историй, которая запомнилась мне до сих пор. Когда я интересовался по этому поводу у своих родных, они ответили мне, что я виделся с ней, возможно, пару раз. После того, как ее не стало, я пришел домой к бабушке с дедушкой, а на тумбочке стояла ее фотография. Я помню, как сильно плакал тогда. Сейчас я осознаю, что это было нечто большее, чем просто слезы по человеку, которого я видел всего лишь пару раз.

Тем не менее, мои походы к ним в гости продолжались. Я приходил к ним, мы разговаривали с дедушкой, пока я играл с конструктором, собирая его на диване, или он смотрел какую-нибудь интересную для него передачу про политику или о каком-нибудь старом певце или актере, внимательно погружаясь в тему. Я иногда отвлекал деда от просмотра, предлагая поиграть со мной, как мне казалось в то время, в интересную игру. Я должен был достать дверь балкона, которая находилась в двух метрах от кресла, на котором он сидел, а его задача заключалась в том, чтоб не дать мне это сделать. Он держал меня за ногу и оттягивал назад, чтобы у меня это не получилось. Бабушка в свою очередь хлопотала на кухне, ей хотелось приготовить для меня что-нибудь особенное и вкусное. Ей, наверное, всегда казалось, что я плохо ем. После того, как мы ужинали, мне нравилось рисовать, причем в беспорядке, потому что конструктор на диване я не убирал до самого отбоя, так как всегда думал о