– Андрей в Чечне?

– Он в республике Ичкерия. Пора бы уже привыкнуть, что наша страна называется именно так. – Голос чеченца звучал жестко, хотя и не угрожающе.

Она хотела было воспользоваться собственной надобностью этим людям и зло ответить, что называть себя имеет право только цивилизованная страна, а цивилизованная страна не ворует детей, чтобы шантажировать мать, но сдержалась.

– Что вам надо от меня?

– Нам нужен профессор Броуди.

– А при чем здесь я?

– Мы отлично знаем, что вы его подружка. И какое странное совпадение – профессор Броуди разработал новое мощное психотронное оружие, а его подружкой совершенно случайно оказывается вдруг капитан российского ГРУ.

– Давайте без ерунды. Говорите конкретно. У меня в самом деле мало времени. Меня могут хватиться. Ни к чему привлекать к себе лишнее внимание. Это и в ваших, как я понимаю, интересах.

– Это уже по-деловому. Нам нужны данные о всех разработках профессора.

– Откуда у меня могут быть такие данные!

– Я не так выразился, госпожа Митчел. Нам нужны копии всех документов, которые есть у вас.

– Это уже другой вопрос.

– Мы договоримся?

– Ваши условия?

– Ваш сын.

– Гарантии?

– Слово солдата.

– Этого мне мало.

– У вас нет выбора.

– Ладно. Примем это, – Дороти говорила жестко, решительно, почти по-мужски. – Но и у меня есть условия.

– Слушаю внимательно.

– Я не вполне уверена в вашей честности. Извините уж за прямоту. Я изучала когда-то основы вашего вероисповедания и знаю, что у мусульман считается за доблесть обмануть неверного. В данном случае меня вы рассматриваете не как женщину, а именно как неверного. Как человека из противостоящей армии.

Чеченец промолчал.

– Я не могу быть уверена, что мой сын жив. Вы должны привезти мне видеозапись.

– У нас уже есть такая. Привезли заранее. И мы можем выдать ее, если захотим, за свежую. Видите, я вполне честен с вами. Просто считаю, что ваши условия ни к чему не приведут.

– Тогда другое условие. Документы я передам вам только тогда, когда мне приведут сына. Там, в России.

– Это исключено. Документы вы нам передадите здесь. А в России вам вернут сына. У вас нет иного выбора. Нет и не будет...

Дороти заплакала. Чеченец был неумолим.

– Меня зовут Али, – наконец представился чеченец. – Запоминайте телефон, по которому можете связаться со мной. Но связь должна быть уже конкретной.

* * *

Она ехала в институт медленно, стараясь прийти в себя настолько, чтобы никто не заметил ее состояния. Но и на работе мысли постоянно возвращались к событиям сегодняшнего утра. В конце концов Дороти сослалась на головную боль и сообщила, что будет работать сегодня дома.

– Она учится дурным манерам у профессора Броуди, – услышала в кабинете голос, когда закрыла за собой дверь и остановилась, пытаясь сосредоточиться.

Ей было, естественно, наплевать на чужое мнение. Работать здесь осталось всего несколько дней. Но чеченцы! Как-то этот вопрос следует решить. Решить до планируемого отъезда.

Дома она сразу позвонила по знакомому номеру. Условной фразой потребовала срочного свидания. Резидент обещал прибыть через полчаса. Действительно, через полчаса к ее дому подъехала машина компьютерной фирмы. Сервисное обслуживание вызывает мало подозрений и всегда предполагает удобный повод для встречи.

Предварительно проверив кабинет сканером и включив защитные инфразвуковые экраны, не допускающие дистанционного прослушивания, Дороти все рассказала ему. Резидент ходил по кабинету, морщась, покусывая седые усы.

– Вечером жди ответ. Привезу.

Он ушел, забрав с собой монитор. Конспирация предполагает возможные неудобства. А в том, что чеченцы не следят за ней, уверенности у Дороти не было никакой.

Она приняла сразу две таблетки шипучего аспирина, потом долго ходила по кабинету. Головная боль стала стихать, но чувство вины перед сыном, беспокойство за его судьбу и даже за жизнь не проходили.

Приходила злость. Злость заставляла сосредоточиться. Капитан Главного разведывательного управления побеждал в ней женщину. А когда победил полностью, она уже готова была к конкретным действиям. Осталось прорисовать план в мелочах и приступать.

Генерала Костомарова вызвали в управление среди ночи. Позвонили и прислали машину. Он собрался быстро. Вышел сначала во двор, потом на улицу – машина могла подъехать только с одной стороны. Раньше, помнил он, таких задержек не случалось, и транспорт прибывал раньше, чем он успевал спуститься вниз.

На улице было прохладно. Владимир Андреевич прохаживался перед домом по тротуару. Шаги гулко отдавались в ночной тишине и пустоте улиц. Но оказалось, что ночная пустота вещь не постоянная. Прошла мимо пьяная компания молодых парней и наглоглазых девиц.

– Дочку генерал встречает, – хохотнув, сказал один.

Все засмеялись, сами не понимая, в чем здесь юмор. Но им фраза показалась ужасно смешной. Он посмотрел на них, но не ответил, потому что мог бы выйти скандал, драка. А возраст у него уже не тот, чтобы драться с такими вот хамоватыми юнцами. Лет бы пятнадцать назад, когда он еще был в приличной форме, его не смутило бы, что противников четверо. Сейчас времена не те. Да пятнадцать лет назад эти юнцы просто прошли бы мимо, не задевая его. Ситуация разозлила.

Машина наконец пришла.

– Сколько ждать можно... – резко сказал Владимир Андреевич дежурному водителю-сержанту.

И понял, что он готов сорвать зло на солдате. Это было некрасиво, стыдно, и генерал за всю дорогу к управлению не сказал больше ни слова.

Поднялся по пустынной в этот час, но все же освещенной лестнице. Дежурный по отделу доложил, что пришла срочная шифротелеграмма – причина вызова. Заместитель начальника управления расписал ее на отдел. Приказал срочно доложить генералу.

– Из Югославии? – почти утвердительно спросил Владимир Андреевич.

– Из Америки.

Это вообще показалось странным. С Америкой напрямую ни он сам, ни сотрудники его отдела не работали. Дежурный уже вызывал шифровальщика.

Шифротелеграмму на этот раз принес не солдат срочной службы, а офицер. Это не удивило, потому что, помимо самой шифротелеграммы, он положил на стол генерала и пояснительную записку на шести страницах. Записку готовил, видимо, офицер оперативного отдела, на ней стояла подпись исполнителя, число и время – нынешняя ночь, а также направительная виза и подпись заместителя начальника управления. Владимир Андреевич расписался в журнале учета, привычно пробежав глазами заполненные графы. Текст на бланке с голубой шапкой он прочитал дважды, вникая. Потом пробежал глазами записку и вызвал дежурного.