— Понятия не имею, о ты говоришь. Какое еще другое имя? Даже если оно и было, откуда оно известно Великой Жрице?

— Массида Знает, — просто ответил воин.

Короткие черные усы дернулись, лицо на миг стало усталым. Клянусь, у них такая же мимика, как и у людей!

— Что стало с моими преследователями? — я решила перевести разговор на другую тему, а то эта какая‑то уж слишком странная.

— Отправились к Великой Матери, — хмыкнул воин. Усы опять дернулись, но уже презрительно. — Никто не может проникнуть на территорию племени и остаться в живых. Но ты не должна бояться, — добавил Парсур. — Жизнь всех, в чьих венах течет наша кровь, или тех, кто стал нашими побратимами, для кассанов священна.

Это… как?!

Тем временем мы подошли к костру, возле которого уже собиралось более ста жителей деревни. Мужчины подкидывали дрова и ветки, переговариваясь, жарили на вертелах мясо. Женщины раскладывали принесенную на циновках, накрытых большими листьями, еду — лепешки, незнакомые мне фрукты, мясо. Заметила нескольких кассанов с похожими на барабаны инструментами. Кажется, сегодня будут танцы.

Мне было совсем не до них. Время тянулось и тянулось, словно из резины, а я ни на шаг не приблизилась к Фергу. Стремительно темнело, диск второго солнца уже коснулся горной гряды, охраняющей долину племени. Почему‑то вспомнились те, зубастые, что с удовольствием ели мясо, жили за изгородью и смотрели на меня с интересом. Ночная прогулка, если она случится, обещала быть крайне интересной.

Тут Парсур указал мне на троицу, сидевшую на разукрашенных циновках под навесом из шкур, укрываясь от заходящего солнца. Двое мужчин — один совсем седой, с почти белым редким мехом, в расшитой бусинами черной тунике, штанах и головном уборе, скрывавшем гриву на затылке, дремал, привалившись к плечу молодого воина. Рядом с ними сидела женщина в ярко — бордовом платье с бусами из черных камней. Она казалось молодой, но, когда я взглянула в ее лицо, вернее, встретилась взглядом с голубыми кошачьими глазами, поняла, что она уже многое повидала. Вернее, видит меня насквозь. От чужого взгляда стало не по себе, словно жрица неизвестным образом проникла в мой разум и уверенно шарила по полочкам, разглядывая, что и как устроено внутри Маши Громовой.

Я бы ушла или отвернулась, но вспомнила о Ферге. Мысль об умирающем в пустыне муже придала сил, и я уставилась на жрицу, уверенно выдержав ее взгляд. Рассмотрела ее светлые усики, ушки с бахромой, мех лица, не потускневший, как у пожилых кассанов. Жрица казалась молодой, но… Подозреваю, держала племя в узде, потому что вот тот, кто дремал рядом — как пить дать, вождь кассанов, — слишком старый, чтобы противостоять давлению Массиды.

Хотя мне‑то какое до всего этого дело! Мне нужно оружие, лекарство, транспорт и проводник по пустыне, потому что я собиралась выйти как можно скорее.

— Иди сюда, дитя мое. Сядь рядом! — прозвучал мелодичный голос, и я поразилась тому, насколько жрица хорошо говорила на языке империи. — А ты… — она повернулась в сторону молодого мужчины рядом с ней, — уходи! Мне нужно поговорить с гостьей один на один.

Она повторила, подозреваю, то же самое на языке кассанов. Молодой кассан, фыркнув и дернув усами, ушел, а старый остался дремать на циновке.

— Садись же, Майри! — произнесла Массида, указав на место подле нее. Рядом с ее ногами стоял кувшин и три плошки, в одной из них плескалась темная жидкость. — Выпей. Ты, Парсур, постой в сторонке, но далеко не уходи. Скоро понадобишься.

Я села, поджав под себя ноги так же, как Массида. Дуновение ветра — и почувствовала ее запах: стойкий дух густой кошачьей шерсти, к которому привыкла в детстве, когда играла или спала в обнимку с Дымком. Но это было так давно!

Жрица тем временем налила из кувшина в плошку густую темную жидкость. Варево выглядело подозрительно, да и пахло оно, надо сказать, не особо вдохновляюще. Терпко, резко, поэтому пить сразу расхотелось.

— Спасибо, но в другой раз, — осторожно отозвалась я, уставилась на ожерелье Массиды. Черные камни, отполированные до блеска, притягивали внимание не меньше, чем ее глаза. Я видела свое искривленное, вытянутое отражение. — Мне нужно поговорить. Вернее, я пришла сказать, что ухожу.

— Нам есть о чем поговорить, — согласилась жрица. — Потом пойдешь, — склонила голову на бок. — Пока же пей, Майри.

— Меня Маша зовут, — отозвалась я. Взяла в руки плошку, покрутила. Еще раз понюхала. По запаху — гадость еще та! Увидела, как жрица взяла в руки свою плошку, сделала большой глоток. Запрокинула голову, закрыла глаза.

— Твоя мать назвала тебя Майри, — раздался ее глухой голос. — Она плакала, когда отдавала тебя.

Я дернулась, чуть было не разлив жидкость.

— Откуда вы знаете мою мать?

— Вижу, — отозвалась жрица. Глоток, еще глоток…

— В смысле?! Вы ее видели? Она здесь, на Таурусе?!

— Вижу через тебя, — негромко отозвалась жрица, так и не открыв глаза. — Она далеко отсюда, но вы с ней встретитесь. Все вопросы, что хотела задать мне, ты задашь ей.

— Но…

— Пей, Майри! У нас мало времени. Все давно готово к ритуалу.

— Ритуалу?!

— Ритуал посвящения.

Я поставила чашку на циновку. Ну, ясно! Значит, в каком‑то галлюциногенном сне она увидела мою мать, а сейчас я выпью вместе с кассанами, потом мы закусим во — он той рыбкой, чья пасть высовывается из корзины. После чего станцуем или споем в честь моего посвящения. План хороший, но не для меня. И уж точно не на этот вечер!

— Мой муж, — сказала ей, — ранен. Его выкинули в пустыне те самые люди, что гнались за мной. Они захватили в плен всю команду, но мне удалось сбежать. Я собираюсь найти его, пока не поздно. Прошло слишком много времени…

Все шесть, а то и семь часов. Отчаянье, что я так старательно прятала внутри, не давая права голоса, полезло, царапая горло, наружу. Ферг! Я не была уверена, что он все еще жив. Рана и раскаленная пустыня давным — давно могли прикончить его.

— Твой муж жив, — тонкие веки жрицы дрогнули. Она открыла глаза и уставилась на меня. — Он у Песчаного Клана. Они собирались перерезать ему горло, но сохранили жизнь из‑за того, что этот мужчина принадлежит той, кто обменялся кровью с одним из нас.

— Ничего не понимаю, — честно призналась Массиде.

Кроме одного: Ферг жив. Он жив! Это отличная новость! Улыбка, пришедшая изнутри, тронула губы. Да пусть считают, что Ферг принадлежит мне и что во мне течет кровь кассанов — да хоть кровь крокодила! — мне все равно! Я‑то знала, что это не так. Рагханин Гахри провел генетический анализ, вернее, детально изучил родословную Маши Громовой. Мои родители с планеты Аран, и я ношу Изначальный Ген, дар каких‑то там Богов…

Тут жрица протянула мне руку. Взглянула требовательно, раскрыв пушистую ладонь, шерсть на которой была более мягкая и короткая, и сквозь нее просвечивалась розовая кожа. Замявшись, вложила свою руку в ее.