Тут сверху на меня упал гигантский серо — золотой зверь. Я так и не разобралась, откуда он взялся. А уж тем более ничего не успела сделать. Зверь прижал к земле своей тушей, едва не сломав мне шею. Я вновь приложилась головой и едва не задохнулась, запутавшись в пушистом мехе. Может и хорошо… Лучше не знать, от чего умерла: то ли от взрыва реактивного байка, то ли от того, что мне откусят голову.

Сознание уплывало, я не могла дышать, потому что не хватало воздуха. Зверь — центнера два — три — все сильнее прижимал к земле. Тут я услышала взрыв. Зверь негромко рыкнул — вернее, его живот дернулся, но он окончательно распластал меня на камне. На этом "счастливом" моменте я отключилась. Правда, напоследок успела подумать…

Странно все это! Зачем меня спасать, если собирался сожрать?!

Я очнулась и порадовалась, что даже не в животе у зверя и не в его зубах. Пробуждение оказалось более приятным, чем на пиратской барже. Голова почти не кружилась, сознание вернулось сразу же — острое и резкое, словно лезвие охотничьего ножа. Я моментально вспомнила последние события до беспамятства: и аборигенов с ружьями, и аварию, и огромного зверя, что спас меня от взрыва, накрыв своим телом. Сразу же валом накатили вопросы.

Выжил ли он? Почему решил уберечь? Кто эти люди — нелюди? Неужели хозяева зверя? Где я?!

Открыла глаза и уставилась в сумрак незнакомого помещения. Покрутила головой, пытаясь разобраться, где нахожусь. Оказалось, лежала на постели из мягких трав внутри большого конусообразного шатра. Стены, сшитые из грубых шкур, крепились на каркас из шестов. Сквозь дыры в штопке внутрь шатра проникал тусклый послеобеденный свет.

Получается, в отключке я провалялась порядком. Несколько часов, ведь когда навернулась с мотоцикла, одно солнце уже зашло, но второе и не собиралось сдавать позиции. Но тогда что стало с моими преследователями? Неужели по ним тоже стреляли? Что произошло потом? В шатре я была одна. Где заботливые хозяева, что принесли меня сюда, уложили и даже накрыли одеялом?

Пошевелилась, скинула с себя вязаное шерстяное одеяло. Попыталась сесть, приготовившись к боли — ведь помнила, как меня подстрелили. К удивлению, ничего не болело, хотя в ноге должна быть приличная дырка. Да и приложилась о камни — больно вспомнить. Конечно, регенерация у меня повышенная, но не до такой же степени! Из неприятных ощущений всего лишь кружилась голова, а в теле чувствовалась приятная легкость — словно я только что добежала до Малаховки и обратно и теперь наслаждалась заслуженным отдыхом.

Ладно, разберемся. Провела рукой по лицу, откидывая выбившуюся из косы прядь, и обнаружила на ладонях повязки — серую ткань, из‑под которой выглядывали кусочки мятых листьев, источавшие нежный травяной запах. Какие все‑таки заботливые хозяева — сами подстрелили, сами вылечили, а затем еще и переодели! — вместо туники и штанов, позаимствованных на "Эволии", на мне была черная рубаха, доходившая до пят. Задрала подол — нет, на нижнее белье никто не покусился, и то хорошо. А еще лучше, что на ноге была повязка, скрывавшая рану. Хотя какая там рана, даже не болело ничего! Вспомнив, что приложилась еще и головой, ощупала затылок. Почувствовала маслянистую субстанцию в волосах, поднесла руку к лицу. Нет, не кровь. Принюхалась — цветочное масло. Я решила, что раз уж меня лечили, то вряд ли захотят убивать.

И тут я вспомнила…

Ферг! Боги, у него ведь нет способности к регенерации. Муж, наверное, умирает в пустыне, пока я в кроватке валяюсь! Если уж меня спасли, то, может, отпустят с миром?! И я пойду… Интересно, куда? Мотоцикл попробовал на прочность местный валун и проиграл. Оставалось только пешком по пустыне.

Села, еще раз огляделась. На другой стороне шатра находилось еще одно ложе, заваленное шкурами. В центре тлел очаг, обложенный закоптившимися кирпичами. Дымок поднимался наверх, уходил в круглую дыру в конусообразной крыше. Рядом с очагом стояла глиняная посуда, украшенная затейливым орнаментом — треугольники, черточки, квадраты, нарисованные красной краской. По соседству с моей постелью чья‑то заботливая рука поставила кувшин приличных размеров, плошку, а еще тарелку, на которой лежала толстая лепешка из серой муки. А… Это что, мне?!

Ну, раз нет компании, мы — люди не гордые. Решила поесть в одиночестве, да и аппетит разыгрался не на шутку. Кто знает, когда доведется пообедать следующий раз? Напилась из кувшина, подивившись странному солоноватому привкусу воды. Затем съела лепешку,

всю, до последней крошки, подумав, что давно не пробовала ничего столь вкусного. Мысленно поблагодарила хозяев, поставила посуду на пол — даже не тарелка, а целый поднос! Поднялась на ноги, одернула черный саван — гм… местную рубаху, — уставилась на свои босые ноги. Хорошие были ботинки, и даже мой размер. Оглядела шатер, но обуви своей не заметила. Жаль, конечно, ну и черт с ними! Решительно отправилась к выходу из шатра. По дороге заметила сложенное у стены оружие. Вернее, коллекцию ножей от маленьких до внушительных, некоторые с искривленными лезвиями, похожие на наши мачете. Не взяла ни одного. Кажется, мне доверяли: кормили, лечили и даже оставили один на один с оружием, поэтому я решила быть паинькой. Ну, по крайней мере, попытаться.

Отодвинула шкуру, закрывающую выход, и выглянула наружу.

Это…. Наверное, это называлось стойбищем. В детстве смотрела фильмы про индейцев, там были вигвамы, похожие на тот, в котором я пришла в себя. Здесь же — много вигвамов, целая деревня, да и обитателей хватало. По поселению деловито расхаживали местные "индейцы", бегали босые дети в коротких рубахах, едва достигающих колен, прошла группа женщин, одетых в длинные коричневые платья, украшенные вышивкой и поясами с бахромой. Тоже босиком. Они громко переговаривались и смеялись, несли здоровенные кувшины, удерживая их на плече. У соседнего "вигвама" трое мужчин о чем‑то спорили, рисуя палочками на земле сложные схемы. Может, обсуждали проблемы строительства очередного дома или планы по захвату мира, кто же их знает! У каждого — оружие, причем не луки с копьями, как в фильмах про индейцев, а очень даже модифицированные лазерные автоматы и длинноствольные винтовки.

Да и у местных жителей с краснокожими индейцами оказалось мало сходства. Кассаны все же были человекоподобными: две руки и две ноги, худосочные, длинные тела, выше меня как минимум на две головы. Их лица и конечности покрывала золотисто — серая шерсть. У мужчин на голове — длинная грива, стоящая "ирокезом". Женщины по сравнению с ними выглядели скромнее — шерсть той же длины, что и на лице. Странные глаза кассанов приковывали внимание: круглые, с большими кошачьими зрачками. А еще у них были маленькие вздернутые носы, темные усы у мужчин и светлые у женщин, острые уши с кисточками и хвосты. Боги, у них были хвосты!.. Причем у взрослых особей длинные, почти в метр, покрытые шерстью того же цвета, что лица и конечности.

Неподалеку от моего шатра малыш, видимо, недавно начавший ходить, споткнулся о собственный хвостик и растянулся в пыли. Заплакал обиженно, но его подняла женщина, произнесла нечто ободрительное. Незнакомый язык — в нем в изобилии присутствовали певучие длинные гласные и шипящие согласные.