Дункан озадачено захлопал глазами. Его тщедушное тело, иссушенное службой, и постная физиономия аскета говорили сами за себя. Помявшись, он ответил:

— Служба!

— Я так и знал! А что еще? — допытывался Саливан.

— Ну, семья.

— И это все?

— Э-э… деньги!

— Ясно, Сэм! Вино и женщины в твой список не входят, — усмехнулся Саливан и с многозначительным видом изрек: — Для настоящего мужчины дороже женщин и вина могут быть только три вещи: лошади, власть и война! Перси любит повоевать — это у него в крови. Поэтому, не сомневайся, как только свистнем, он прилетит сюда на крыльях.

— Я понял, сэр, вызывать! — перешел на официальный тон Дункан.

— Да! Сейчас он должен находиться во Флориде?

— Совершенно верно!

— Найдешь, свяжи со мной! Я буду говорить с ним сам.

— О’кей, сэр! — заверил Дункан.

В тот же день требовательный и настойчивый звонок из далекого Киева нашел Перси на берегу морского залива. Вместе с однокашником по Колумбийскому университету Биллом Сакстоном они запекали на углях рыбу, когда в телефоне раздался надтреснутый, будто колесо от старой телеги, голос Дункана. После дежурного обмена приветствиями его сменил Саливан.

Тот был, как никогда, вежлив и предупредителен: поинтересовался здоровьем Джона и Маргарет, погодой во Флориде. Перси уже по тону догадался: с отпуском можно проститься. Горечь и досада охватили его, но хитрый лис Саливан знал, как подойти к нему. Столько дифирамбов в свой адрес за все время службы Перси еще не слышал. А когда речь зашла о Фантоме и его решающей роли в завершении операции, в нем заговорило тщеславие. К концу разговора с Саливаном Перси уже мысленно находился в Киеве и жил предстоящей встречей с Фантомом.

Объясняться с Маргарет ему не пришлось. Она на удивление спокойно отнеслась к столь резкому повороту событий и согласилась отправиться в Киев. Для нее гораздо важнее испорченного отпуска было то, что после долгой разлуки они снова будут вместе, и не важно где — в Москве, Тбилиси или Киеве.

Эту новость Сакстоны встретили с грустью, поохав, свернули лагерь и возвратились домой. Во время обеда Джудит не сдержалась и всплакнула. Билл же, как мог, старался поддерживать бодрое настроение и потом, по дороге в аэропорт, чтобы отвлечь друзей от грустных мыслей, рассказывал комические истории из университетской жизни. Тепло попрощавшись с ним, Перси первым же рейсом вылетели в Нью-Йорк, там не задержались, и спустя полтора часа гигантский «Боинг-747» взмыл над Гудзоновым заливом и взял курс на Европу.

Прошло несколько минут, и каменные джунгли Нью-Йорка растаяли в вечерней дымке. О них напоминало лишь огромное разноцветное марево, растекшееся по горизонту, но вскоре исчезло и оно. Под крылом раскинулась бескрайняя светлоголубая даль Атлантики. Уставшая от бешеной гонки по аэропортам, Маргарет вскоре уснула, а он, прильнув к иллюминатору, рассеянным взглядом наблюдал за тем, что происходило внизу. В голове роились планы будущей вербовки Фантома, которая обещала стать достойным финалом, завершающим его службу в разведке.

Перси перебирал в памяти разговор с Саливаном и каждое произнесенное им слово. Личное обращение резидента тешило самолюбие. Тот, наконец, признал его заслуги в работе с Фантомом и именно ему, а не всезнайке Берду, предоставил право сыграть ключевую роль в вербовке ценного агента. Смех Маргарет отвлек его от этих мыслей, и он обернулся к ней. Она спала безмятежным сном. Слабый румянец на ее щеках и разгладившиеся у глаз морщинки говорили о том, что неделя, проведенная у Сакстонов, пошла ей на пользу. О недавних напастях, навалившихся на нее, напоминала лишь седина, проступившая на висках. Он с нежностью смотрел на жену.

«Родная! Сколько же тебе досталось? Эта нелепая авария с Джоном. Теперь, слава господу, все позади! Мы снова вместе!» — подумал Перси и не заметил, как уснул.

Разбудил его рев двигателей, самолет заходил на посадку в аэропорту Берлина. Ранний рассвет робким лучом нежно коснулся горизонта, тихим шелестом молодой листвы отозвался в кронах столетних лип и кленов, а затем ослепительной вспышкой отразился в огромных витражах берлинского аэровокзала. Тускло поблескивая ядовито-зеленым оперением, огромная туша боинга плюхнулась на бетонку и, надменно распихав по сторонам прочую крылатую мелюзгу, вкатилась на стоянку. Двери пассажирских люков беззвучно распахнулись, и серебристые ленты эскалаторов, подхватив полусонных пассажиров, выплеснули их в аэровокзал.

Перевести дыхание супругам Перси не удалось, диктор объявил о посадке на рейс до Киева. Дотягивавший второй десяток и видавший виды «Боинг-737» украинской авиакомпании не отличался особым комфортом. При взлете он грозил вот-вот развалиться, а во время полета угрожающе поскрипывал стареньким корпусом. После двух с половиной часов полета самолет приземлились в столичном аэропорту Борисполь.

Киев встретил Перси теплом. Яркая зелень, еще не утратившая весенней свежести, сладковатый запах цветущих лип, хрустальной чистоты воздух пьянил и кружил голову. Маргарет с восхищением смотрела на Днепр, величаво кативший свои воды меж крутых берегов, на золотые пляжи Подола, на пылающие нестерпимым жаром купола соборов и церквей. Первая славянская столица поразила ее, и она с жадным любопытством вглядывалась в нее.

Жена и не просто жена, а жена разведчика — Маргарет стремилась поскорее окунуться в новую для себя жизнь, чтобы со временем стать ему надежным помощником. Перси исподволь наблюдал за Маргарет и в душе остался доволен. Не только Киев, а и место, где располагались посольский дом и сама квартира, ей понравились. Стараниями Саливана на четвертом этаже им предоставили трехкомнатную квартиру. Усталые, но довольные, они принялись распаковывать чемоданы. Левицки, встретивший их в аэропорту, неловко топтался в прихожей, не зная, чем помочь, и Перси предложил:

— Пройди в гостиную, я через пять минут буду готов.

— Спасибо! Если моя помощь не нужна, то я в посольство, — отказался он.

— Поедем вместе! — остановил его Перси.

— Тебе-то куда спешить, Марк? Отдыхай!

— А разве Саливан не ждет?!

Левицки пожал плечами.

— Что, так ничего и не сказал?!

— Ничего!

— Странно? Гнал в три шеи, а тут?..

— Не спеши, Марк, ярмо всегда успеешь надеть. Устраивайтесь, а я поехал. Отдыхай и набирайся сил, — пожелал Левицки и направился к выходу.

Оставшись одни, Перси распаковали чемоданы, а потом прошлись по комнатам. Отдельные мелочи: подтекающий на кухне кран и погромыхивающий, будто барабан, сливной бачок в туалете не портили общего положительного впечатления. Закончился обход на кухне у холодильника забитого продуктами под самую завязку.

Саливан в своей заботе оказался внимателен даже в мелочах, и впервые в душе Перси к нему шевельнулись добрые чувства. При всем своем занудстве и педантизме по большому счету резидент был профессионалом. Его можно было не любить и даже ненавидеть, но ему нельзя было отказать в трудолюбии и преданности делу. Он болел той же самой болезнью, что и сам Перси: они не могли представить свою жизнь без разведки. Профессиональный зуд, заговоривший в нем еще во Флориде, не давал покоя, и он, приняв душ, выехал в посольство.