— О чем ты, Генри?! — пытался вставить слово Перси.

— Марк, я знаю, что ты дальше скажешь: я сам себя накручиваю, во мне говорит зависть к Саливану… Да мне плевать на это надутое ничтожество!

— Генри, перестань, не заводись!

— Я уже давно заведенный! Дураки! Идиоты! Работать не умеют и теперь ищут козла отпущения. Пусть ищут! Мне нечего бояться! Я казенные доллары не прикарманивал и дешевых шлюх в борделях не щупал! Они еще у меня попляшут! — грозился Ковальчук, и его пудовые кулаки с грохотом опустились на столик.

За соседними столиками произошло движение, триста фунтов, клокочущие от гнева, внушали серьезные опасения. На шум из капитанской рубки высыпали вышибалы и приняли стойку. Ситуация в любой момент грозила принять скандальный характер, и Перси, как мог, старался ее сгладить. С трудом удерживая на столе кулаки-кувалды Ковальчука, он уговаривал:

— Генри, успокойся! На нас смотрят!

— Кто?! Эти! Они давно с потрохами продались!

— Тише, тише! Вдруг кто-то понимает.

— А мне плевать! — отмахнулся Ковальчук и потянулся к бутылке.

— Тебе хватит, Генри! Ты за рулем! — пытался остановить его руку Перси.

— А, уже боишься со мной пить?!

— Перестань пороть ерунду!

— Ну, раз так, тогда выпьем! — прорычал Ковальчук и разлил горилку по рюмкам.

Выпив, они еще какое-то время вяло ковырялись в остывшем жарком. Перси избегал смотреть на Ковальчука — пробежавшая между ними кошка недомолвок окончательно испортила настроение, и все чаще поглядывал на часы. Генри тоже потерял аппетит и, угрюмо нахохлившись, мял в руках салфетку. Пауза затягивалась, и, чтобы выйти из неловкого положения, Перси, сославшись на усталость, предложил:

— Генри, сегодня у нас был тяжелый день! Давай сворачиваться, а завтра поговорим на свежую голову.

— О’кей, — хмуро обронил Ковальчук и, вызвав официанта, расплатился.

Прежде чем сесть в машину, Перси, скорее, из вежливости, чем из дружеских чувств, протянул руку и предложил:

— Генри, забудем то, о чем говорили! Господь все видит и не даст тебя в обиду.

— Может, и видит, но от нас он не в восторге, — буркнул Ковальчук и, будто не заметив протянутой руки, направился к машине.

Перси, поиграв желваками на скулах, забрался на заднее сиденье и до дома не проронил ни слова. Холодно расставшись, он поднялся в квартиру. Маргарет еще не спала и ждала его возвращения. Выпив чай, они отправились в спальню. Прошло несколько минут, и она уже тихо посапывала рядом, а к Перси все никак не шел сон. Горький осадок, оставшийся в глубине души после разговора с Ковальчуком, не давал покоя, он снова и снова возвращался к сумбурному разговору. Холодная логика, усмиряющая бурные эмоции и оставлявшая одни факты, заставляла его новым взглядом посмотреть на поведение Ковальчука, и они приводили к неутешительным выводам для «старины Генри».

С этими тревожными мыслями Перси забылся в беспокойном сне, а утром они снова зароились в голове. Потом, по дороге в посольство и позже в кабинете, он опять и опять возвращался к разговору с Ковальчуком. И здесь память услужливо подсказывала другие, прошлые странности в его поведении. После долгих колебаний рука Перси тяжело легла на трубку телефона — ответил Саливан, и он, внезапно севшим голосом, спросил:

— Сэр, вы можете меня принять?

— Сейчас? Что-то срочное, Марк? — насторожился тот.

— Скорее всего, да!

— Заходи!

С омерзительным внутренним чувством Перси поднялся в кабинет резидента. Переборов его, он рассказал Саливану о вчерашнем разговоре с Ковальчуком и поделился своими подозрениями. Тот внимательно слушал, изредка уточняя детали. К концу беседы холодный немигающий взгляд резидента стал походить на взгляд змеи. Перси невольно поежился, ему бы не хотелось оказаться в числе врагов Саливана. А тот, не дрогнув ни одним мускулом на лице, буднично сказал:

— Марк, если твои подозрения подкрепятся доказательствами, то я усажу Ковальчука на электрический стул!

— Я могу ошибаться, сэр, — смешался Перси.

— Это не ошибка, Ковальчук — «крот»!

— Но он был эмоционален и мог наговорить лишнего.

— Марк, оставь эмоции в стороне. Мы — профессионалы и должны мыслить материальными категориями. Ковальчук — крот, и я рассчитываю на твою помощь.

— Это мой долг, — выдавил из себя Перси.

— Не только долг, а и обязанность — каленым железом выжигать измену! — категорично отрезал Саливан и поднялся из кресла.

Перси встал и с напряжением ждал продолжения разговора. Саливан не спешил, прошелся по кабинету, остановился перед ним и, пытливо заглядывая в глаза, спросил:

— Марк, ты готов помочь мне и спецкомиссии разоблачить крота — Ковальчука?

— Да, но с трудом представляю, как? — промямлил Перси.

— Как? Это уже вопрос технический. Например, через людей Дункана подбросим Ковальчуку информацию о важном решении по Фантому. Он должен отреагировать и перепроверить. Возникает вопрос: через кого? — рассуждал вслух Саливан.

— Видимо, через меня, — предположил Перси.

— Совершенно верно, Марк! В этом случае мы сразу убьем двух зайцев: получим подтверждение того, что он «русский крот», и через него же подбросим ФСБ дезу.

— Какую?

— А это уже будет зависеть от тебя, Марк. Но Ковальчук не должен ничего почувствовать.

— Я постараюсь, сэр.

— О’кей! Детали предстоящей комбинации позже обсудишь с Дунканом! — закончил разговор Саливан.

Перси покидал кабинет резидента в еще большем смятении, чем когда входил. Роль подсадной утки, которую предстояло ему сыграть, претила душе. Саливан проводил его до двери и, возвратившись к столу, позвонил Дункану.

— Я слушаю, сэр? — ответил тот.

— Зайди ко мне, Сэм, — распорядился он.

Прошло несколько минут, и Дункан тихой тенью возник на пороге.

— Садись, Сэм, — пригласил к столу Саливан.

Тот сел напротив и после того, как заработал генератор зашумления, догадался: разговор предстоит более чем серьезный, и не ошибся. Саливан начал беседу с вопроса, который заставил его напрячься.

— Сэм, для тебя не секрет — работа спецкомиссии?

— Да.

— Они приехали к нам не на прогулку.

— Догадываюсь.

— Есть серьезные подозрения, а сегодня они подтвердились: в резидентуре завелся «крот».

Невозмутимое лицо-маска Дункана дрогнуло, но он промолчал, и Саливан продолжил:

— Подозрения падают на Ковальчука!

— Генри?! Не может быть?