Наташа уговорила ее заявить в полицию, а после пожить некоторое время у нее, — пояснил Желтовский и продолжал свой рассказ:

— Любка согласилась, но прежде решила забежать к себе на квартиру, там у нее остались кое-какие сбережения и документы, и прихватить их с собой. Когда я появился у Наташи, прошло уже более четырех часов, а Любка так и не вернулась. Я принялся Наташу успокаивать, но она смотрела на часы и рыдала все сильнее. В конце концов я догадался, что дело здесь не совсем простое и моя невеста что-то от меня скрывает. Я слегка поднажал, и она призналась… — Журналист опять перевел дыхание и беспомощно посмотрел на Тартищева. И последние слова произнес с отчаянием и почти шепотом:

— И Любка, и Наташа косвенно, но причастны к убийству в гостинице «Эдем».

— О, матерь божья! — поперхнулся чаем Тартищев. — Предупреждать надо, молодой человек, о подобных сюрпризах! — И пристально посмотрел на Желтовского. — Вы полностью отдаете себе отчет, когда заявляете о таких вещах?

— Я похож на идиота? — в свою очередь справился Желтовский. — Думаете, мне было легко решиться на подобный шаг? Но девушки, насколько я их знаю, согласились помочь этому мерзавцу только потому, что он их об этом очень просил. Причем Наташу уговорила Любка, а не ее кавалер.

— Как я понимаю, причина в Любкином кавалере?

И вы именно его склонны считать убийцей?

— Я не склонен считать его убийцей, — нахмурился Желтовский, — я точно знаю, что он убийца.

— Хорошо, продолжайте, — Тартищев откинулся на спинку стула.

— Любкин кавалер, или, как она его называет, «ухажер», объяснил ей, что хочет разыграть двух своих приятелей, которые постоянно над ним подшучивают, что он в его-то годы роман завел с молодой девицей.

И попросил Любку помочь ему. Дескать, сами святошами прикидываются, так вот возьмем и проверим их на предмет святости. Именно Любка заказывала пятый номер и оставила в нем бутылку вина. Ее приятель предупредил, что в нее подсыпан сонный порошок и чтобы она ни в коем случае вина не пробовала. Любка же передавала записку с приглашением на свидание от «актриски» старичку, якобы приятелю ее ухажера, а он сам вызвался подбросить записку с точно таким же посланием Каневской. Фамилии женщины и старичка Любка узнала после из газет и бросилась искать своего милого, чтобы расспросить, почему все так получилось. Не нашла. Оказывается, такого адреса вовсе нет, который он ей сообщил при знакомстве.

— Они что ж, только у нее встречались? — спросил Тартищев.

— Судя по всему, именно так, но Наташа доподлинно всего не знает. Сами понимаете, Любка ее в свои амурные дела не слишком посвящала.

— Итак, они все-таки встретились, если этот ухажер, по вашим словам, ее отделал как следует? И как, объяснились?

— Любка рассказала сестре, что он заявился ночью.

И когда она потребовала от него объяснений, страшно рассвирепел и кинулся на нее с кулаками, так что вместо ответов получила она синяки да шишки. Но не это меня волнует. Дело в том, что по просьбе сестры письмо Сергею Зараеву написала моя Наташа и она же пришла к нему на свидание! Она страшно этого не хотела, боялась, но Любка чуть ли не на коленях ее умоляла. На нее, мол, он не клюнет, а перед Наташиной красотой не устоит. Так моя невеста оказалась причастной к этим грязным делишкам.

Я ей верю. Она действительно ни о чем не догадывалась, равно как и ее сестра. Хотя та, как понимаете, и Крым, и Рым прошла, и Альпы покорила! А Наташа сейчас в голос рыдает и говорит, что, когда письмо писала, меня представляла. Так что это объяснение в любви не актеру, а мне… — Желтовский растерянно посмотрел на Тартищева. — Что дальше делать, ума не приложу! Я пообещал Наташе скоро вернуться. Поехал в редакцию сообщить, что завтра не появлюсь по семейным обстоятельствам, и вдруг вижу, вы возле трактира из коляски вышли. Эх, думаю, была не была!..

— Постойте, битый час вы рассказываете мне столь душещипательные истории, а фамилию убийцы так и не назвали, — остановил его движением руки Тартищев. — Кто он таков?

— Понятия не имею! — с удивлением посмотрел на него журналист. — Я его ни разу не видел, равно как и Наташа. О его существовании мы знаем только со слов Любки. Она каждый раз обещала с ним познакомить, но все как-то не складывалось. Похоже, ее кавалер всегда находил причину, чтобы не встречаться с нами.

Любка извинялась и говорила, что он не любит шумных компаний, большой домосед и вообще очень скромный человек.

— Но по имени она хотя бы его называла? Упоминала, где он служит? — нетерпеливо спросил Тартищев.

Журналист пожал плечами.

— Право слово, не помню! Если даже и называла, то в памяти моей подобный факт не отпечатался. Мне этот человек был абсолютно не интересен!

— Ну, Желтовский, вы и фрукт! — Тартищев озадаченно покачал головой. — Делаете заявление, что знаете убийцу. Я сижу, развесив уши, а вы вдруг сообщаете с самым невинным выражением лица, что вовсе не знаете ни его имени, ни рода занятий! И как мне прикажете с вами поступить? — Он слегка приподнялся со стула, оперся ладонями о столешницу и заглянул в лицо Желтовскому. — Ну-с, господин Пинкертон, вы Любкин адрес хотя бы помните?

— Помню, — покраснел тот, — простите, Федор Михайлович, я ведь с самого начала хотел предложить вам встретиться с Любкой. Уверен, она гораздо больше сумеет рассказать. И вспомните, я ведь и вправду обещал вам сообщить имя, но не убийцы, а того, кто его знает. То есть Любки-Гусара…

— Все! Довольно! Едем! — приказал Тартищев и, поднявшись из-за стола, крикнул половому:

— Человек, счет! — Расплатившись, он прошел к выходу, где швейцар подал ему шинель из гардероба. Натягивая перчатки, он смерил взглядом Желтовского и неожиданно хлопнул его по плечу ладонью. — Ладно, не журись, как у нас в Одессе говорят! Найдем Любкиного кавалера непременно, а Наташе твоей ничего не грозит, разве что урок хороший получит и больше на поводу у сестрицы не пойдет!

— Федор Михайлович, давайте сначала к ней заглянем, — попросил журналист, — возможно, Любка уже там!

— Ладно, заглянем до Наташи, — согласился Тартищев и ухмыльнулся в усы. — Посмотрим на твоего «розанчика».

— Что вы имеете в виду? — насторожился Желтовский.

— Да так, ничего особенного, — махнул рукой начальник сыскной полиции, — чисто из области растений…

Район, где проживала невеста Желтовского, славился обилием дешевых меблированных комнат. Располагались они большей частью в старых брусовых домах с надстроенным вторым, а кое-где и третьим этажом. Но встречались здесь и каменные здания в пятнах обвалившейся штукатурки, и с засиженными голубями крышами и подоконниками.

В подобных домах кое-где еще сохранился деревянный паркет, ныне потрескавшийся и затертый множеством ног, такой же грязный, как и покрытые дешевым лаком ступени лестниц. Многие годы эти дома являлись пристанищем для жалких людей, чья нищенская плата за комнаты едва покрывала расходы на содержание домов, так что на ремонт их владельцы давно махнули рукой.