— А то рассказал, сынок, что настоящий человек закаляется в борьбе. Иногда он может потерпеть поражение, может быть незаслуженно обижен, может заболеть, может потерять в борьбе товарищей, но если он мужественно выстоял, не согнулся под ударами судьбы, то он настоящий человек. Таким я тебя и считаю. Мы, коммунисты, все время в борьбе, но иногда и у нас бывают промахи, ну, скажем, вот этот контрреволюционный мятеж. Значит, что-то недосмотрели, чего-то недооценили. Но мы смотрим вперед, сынок. И эти промахи исправим. Вот в самом начале этих событий и я какое-то время думал, что все можно решить одним оружием, достаточно только уничтожить тех, кто поднял на нас руку, — и победа нам обеспечена... Но ведь всех не перестреляешь, а некоторые просто заблуждаются, так ведь их не стрелять, а агитировать, уговаривать нужно, вот так-то...

— Да, понимаю, но я... — смущенно пробормотал Матэ, поправляя бинт на ноге.

— Новый секретарь обкома, — перебил его Шимон, — сказал мне, что теперь у них в обкоме будет специальный отдел по работе с шахтерами и что заведующим этим отделом намечено назначить именно тебя.

Полковник, казалось, устал. Он по-дружески положил руку Матэ на плечо и заговорил с ним так, как говорит старший брат с младшим — по-дружески и в то же время откровенно:

— Сейчас самое важное — поскорее поговорить с шахтерами, рассказать им правду. С врачом мы уже договорились. Возле госпиталя нас ждет машина.

Шимон, который был абсолютно уверен, что Матэ без лишних разговоров согласится выполнить это поручение, все же сказал, словно желая этим подбодрить его:

— Я тоже поеду с тобой.

— И вы тоже?

— Разумеется.

— Как я понял из вашего рассказа, — начал Матэ, глядя прямо перед собой, — шахтеры собрались на шахтном дворе, в забой не спускаются, выставляют какие-то требования. Сами они на это не пойдут. Значит, их кто-то подбил на это...

Шимон и полковник помогли Матэ одеться. Взяв костыли, Матэ пошел к выходу и только перед лестницей остановился и попросил помочь ему.

Позади газика полковника стояла обкомовская машина. Кольцов крепко пожал руку Матэ и Шимону:

— Мы с вами еще встретимся, товарищи. Всегда и во всем готов вам помочь! Вы знаете, где меня найти, не стесняйтесь, приходите. Всегда буду рад вас видеть. Спасибо за помощь, Матэ! Желаю вам удачи! — И, сев в газик, он уехал по своим делам.

По дороге на шахту Шимон и Матэ почти не разговаривали. Шимон понимал, что Матэ сейчас занят собственными мыслями и, видимо, продумывает, что скажет своим товарищам шахтерам, поэтому старик не мешал ему.

Когда они проехали фарфоровый завод и свернули направо, им встретился советский бронетранспортер с солдатами.

— Если бы не советские солдаты, нам бы трудно пришлось, сынок, — заметил Шимон. — Они нас здорово выручили... Это уже второй раз: первый раз они освободили нас от фашистов...

Матэ ничего не ответил. Он очень волновался, и волнение его росло по мере приближения к шахте. В голове путались воспоминания из далекого прошлого: то он видел советского всадника, который, встретив его и Крюгера с маленькими сестренками, дал им денег, то он, Матэ, вместе с четырьмя застенчивыми шахтерскими парнями сидел на занятиях в партшколе, не смея открыть рта... Потом перед глазами почему-то появилась любопытная физиономия торговца фруктами, который с интересом наблюдал, как Матэ по вечерам чинил свой старый велосипед... Затем Крюгер! Он приехал совершенно неожиданно, худой и бледный, и сказал, что женился...

Матэ никак не мог отогнать от себя воспоминания, но когда обкомовская «Победа», развернувшись, выехала на последнюю прямую по пути к шахте, воспоминания исчезли.

Мысли стали ясными и чистыми, как никогда, когда он увидел толпу шахтеров. Шахтеры слушали какого-то белолицего оратора, который, стоя на ящике из-под инструментов, энергично размахивал руками. Слушали, как успел заметить Матэ, без особого интереса и как-то безучастно. Увидев мчавшуюся к толпе «Победу», белолицый перестал говорить и, быстро сойдя со своей импровизированной трибуны, растворился в толпе.

Матэ вышел из машины и, зажав под мышками костыли, пошел к толпе шахтеров, каждого из которых он знал в лицо и по имени. Ослепительно белая повязка на руке и забинтованная нога бросались каждому в глаза на общем фоне шахтного двора, покрытого угольной пылью.

Стало тихо-тихо. Лица шахтеров казались усталыми и сосредоточенными.

Матэ молчал, оглядывая печальным взглядом шахтеров и подыскивая нужные слова. Шимон стоял с ним рядом, и это как-то успокаивающе действовало на Матэ.

Ни Матэ, ни шахтеры не знали, сколько будет длиться это затянувшееся молчание, которое само по себе было красноречивее слов.

Наконец Матэ заговорил:

— Я приехал к вам, товарищи, какой есть, — Матэ застенчиво улыбнулся, показав здоровой рукой на раненую руку и ногу. — Приехал, чтобы сказать, что сейчас всем вам нужно разойтись по домам, а завтра утром в положенное время выйти на работу... Только это я хотел сказать, а потом уехать обратно в госпиталь долечиваться. Но вот увидел вас и решил: никуда я отсюда не уйду... Останусь вместе с вами, а раны заживут и здесь... Товарищи шахтеры! Не поддавайтесь на провокации контрреволюционной сволочи! Это они стреляют в нас, это они хотят отнять у нас землю и шахты!.. Отнять все, что построено и добыто нашим трудом! Мы, коммунисты, не допустим, чтобы вернулись бароны и помещики. Советская Армия пришла нам на помощь. Враг бежит под совместными ударами венгерских коммунистов и советских солдат! Каждый из нас обязан трудиться на своем месте! До завтра, товарищи!..

— Чего там до завтра! Сейчас спустимся в забой, раз такое дело! Иштван, давай гудок! — раздались голоса шахтеров со всех сторон. — Промашку мы дали в этом деле, чего уж там! Поверили какому-то болтуну... Но теперь нас уже не проведешь!..

И действительно, через несколько минут над шахтерским поселком раздался протяжный гудок, настойчивый и требовательный. Толпа быстро начала редеть. Шахта зажила своей обычной трудовой жизнью.

А Матэ все еще стоял возле машины, вытирая здоровой рукой скупые мужские слезы.

...В половине девятого на столе зазвенел телефон. Матэ снял трубку и сразу же узнал мелодичный, по-дружески теплый голос человека, который ему звонил. Последний раз этот человек приободрил Матэ перед самым рождеством.

— У нас в обкоме организуется отдел по работе с шахтерами, — сказали ему тогда по телефону. — Будешь работать в этом отделе...

Сейчас же секретарь обкома сказал:

— Дорогой Матэ, вы нам здорово помогли