— Чтоб вас разорвало! — вскричал он и швырнул её под ноги Эффи и Вольфу.

Ракушка взорвалась с таким треском, словно была не ракушкой, а гранатой. Дети упали, а земля под ними закачалась, сперва чуть заметно, а там и сильнее. Словно повторялось миротрясение. Земля кренилась то в одну, то в другую сторону, а потом — ву-ух! — взметнулась вокруг них песчаным вихрем. Или земляным, если быть точным.

Кто попадал в такую земляную бурю, тот знает, что не много найдётся в мире вещей страшнее. Все, что не было прикреплено к земле, взметнулось в воздух: червяки, узловатые корни, мыши, гусеницы, слизни, личинки, целые муравейники, старые кости и всякие странные твари, которые таятся между мирами. Все это оказалось в воздухе, потому что почва, скрывавшая их, рассыпалась комочками, а потом песчинками, и взмывала все выше и выше. А потом стала раскручиваться, словно зловещая сила перемешивала весь мир большой ложкой.

Вольф медленно поднялся. Что случилось? В воздухе пахло гнилыми сараями и нестираными носками. Над ним кружила требуха земли. Насекомые и пауки, живые и мертвые, застревали в волосах. Твари покрупнее заползали в рукава и в носки. Острые лапки кололи ему грудь и спину. Влажные червяки тыкались в уши и в нос. Что-то укусило его за локоть. Из мелких костей собирались скелеты зверьков и, набегая на него, снова рассыпались по косточкам. Перед глазами болтался корень, похожий на вареную голову. И ещё один — точь-в-точь его дядя.

Становилось все темнее. Вольф совсем один стоял в туче пыли, и сухой глины, и пустых шкурок, и ползучек, и щупалец, и всяких гадостей, какие таятся в земле. И в душе у него начиналась такая же буря.

Самые мучительные, глубоко зарытые воспоминания всплывали на поверхность, вставали перед глазами. Отец Вольфа бил мать, а потом та уходила навсегда, а потом отец обходился так же с кем-то ещё, и уже он уходил навсегда. Из размытого пятна возник дядя, и вот Вольфа колотят, оставляют мерзнуть голодным, запирают в шкаф, а потом он, как всегда, стоит один против так называемых друзей из числа "одаренных" детей, и те выворачивают его ранец в реку и хохочут.

Вольф шатался, заблудившись в темном мире стыда и страхов, и сороконожки лезли ему в глаза, и жуки ползали по шее. А Эффи безмолвно лежала на земле, ни на что не реагируя. На неё уже падали с неба комья почвы. Буря усиливалась.

— Так нечестно! — заорала на Левара Лекси. — Они могли тебя убить, просто пожалели!

Левар не отвечал. Оставив Лекси вытряхивать землю из волос и поить Эффи тоником, он шагнул к старой таверне. Что ему там понадобилось?

— Я за ним, — сказала Врана.

— Что будешь делать? — спросила Лекси.

— Не знаю. Попробую его задержать. А ты должна прервать заклятие земляной бури. Это магия земли, против неё должна действовать магия воды или огня. От воздуха будет только хуже.

Но никакой воды рядом не было. А у Лекси не нашлось ни спичек, ни зажигалки. Может, Врана знает какое-то подходящее заклинание? Но ведьма уже скрылась.

— Помогите! — кричал Вольф. — Остановите это! Пожалуйста!

Лекси ломала голову, как ему помочь. Ну, конечно! У неё ещё остался тоник. Он должен был увеличивать запас М-валюты, он состоял, как все тоники, в основном из воды. Она сорвала пробочку с флакона и бросила склянку Вольфу, почти затерявшемуся в густом облаке сырой земли и земляных тварей. Миг спустя налетел шквал сухих осенних листьев и черных жучков. А потом… Земляная буря начала усиливаться. Казалось, ещё немного, и она подхватит Лекси вместе с Эффи. Какая я глупая, выбранила себя Лекси. В этом тонике замешана М-валюта, она только подкормила бурю магией.

Вода. Огонь. Не было у неё ни воды, ни огня.

Жирный розовый червяк заполз к ней на руку. Вихрь приближался к Лекси, а Эффи лежала без сознания и не могла себя защитить. Чтобы не было хуже, остаётся только… Вода… Огонь… Где бы?…

Вода. Слезы… Если бы только…

— Вольф! — крикнула Лекси. — Вольф!

Вольф едва расслышал свое имя сквозь вой вихря. Перед ним оживало особенно мучительное воспоминание, в котором он выиграл на ярмарке золотую рыбку и бережно донес её до дома в тонком полиэтиленовом мешочке, а там дядя порвал мешок и вылил воду вместе с рыбкой в унитаз. Вольф тогда почувствовал… Почувствовал…

— Плачь! — сказал ему чей-то голос. — Ты должен заплакать.

Что? Вольф в жизни не плакал. Ну, может, только в пеленках. Он же мальчик! А рядом с такими людьми, как его дядя, не поплачешь. Ему иногда приходило в голову поплакать наедине с собой, но слез никогда не было. Наоборот, Вольф всеми силами старался быть крутым. Если ты никогда в жизни не плакал, откуда тебе знать, что будет, если заплачешь? А вдруг перестать уже не сумеешь? Или это войдет в привычку? Или тебя кто-то увидит?

— Плачь, — повторил голос. — Только твои слезы остановят земляную бурю. Постарайся уж…

Перед глазами Вольфа снова замелькали картины. Его мама. Отец. Дядя. И ещё маленькая девочка, покидающая дом вместе с мамой. Его сестра? Вольф почти забыл, что у него была сестра. Почему мама взяла с собой её, а не Вольфа? Жива ли она ещё? Почему он не пытался её отыскать? Тренер Брюс всегда называл Вольфа слабаком. Он и был слабаком. Жалкий и слабый, забыл сестру и друзей не смог защитить. Ему достался сказочный меч, а он даже воспользоваться им не сумел!

Абсолютный, неисправимый лузер!

Что-то обожгло ему левый глаз. Одна слезинка. Она медленно покатилась по щеке. Стоило ей коснуться червяка, норовившего залезть мальчику в ноздрю, и червяка не стало. Подействовало! Покатилась вторая слеза, затем ещё одна. А потом Вольф обхватил голову руками, и все годы обид хлынули у него из глаз. Он всхлипывал, всхлипывал, а тем временем земля опускалась с неба и все понемногу укладывалось на свое место.

Врана догнала Леонарда Левара уже рядом со старой заколоченной таверной. Белая штукатурка её стен потемнела, а вывеска "Черная Свинья" так вылиняла, что из черной стала такой же серой, как стены. Мрачное, унылое место. Однако…

Приближаясь к таверне, с каждым шагом Врана находила в ней странную красоту. Не потому ли, что она такая старая? От нее веяло духом старинной церкви или монастыря. Врана уловила запах — то ли благовоний, то ли сухих цветов. Откуда он шел? Леонард Левар так спешил к своей цели, что даже не смотрел по сторонам. Зато Врана отлично видела, как он прижал руки к кирпичным стенам и застыл, чуть вздрагивая и улыбаясь.

Что это он делает? Что бы ни делал, Вране захотелось сделать то же самое. Благовония, сухие цветы… Она сообразила, что не столько обоняет эти запахи, сколько ощущает их — каким-то другим чувством, помимо пяти обычных. И не тем "шестым чувством", которым, как известно, определяют присутствие в комнате призрака или угадывают, что сейчас скажет ваш друг. Это было седьмое чувство — то, что ближе всего к обонянию, но все-таки отличное от него. Им определяют присутствие магии. Улавливают, что какая-то вещь до краев полна М-валюты или жизненной силы.