— Заткнись!

— Знай, этот человек нагло обманывал тебя!

— Формула! — исступленно вопила тетя Ира. — Давай мне формулу!

— Дура! — снисходительно произнесла мама. — Сама по себе формула ничего не стоит. Нужно знать процесс, технологию изготовления. И мало его знать, нужно еще создать специальные условия, чтобы процесс пошел успешно. Кто это будет делать? Сашка?

— Да!

— Он хороший ученый, но один он не справится. Тут нужны усилия целой лаборатории!

— Ты добилась результата на самодельном аппарате! На квартире!

Мама расхохоталась:

— Ира, ты совсем тупая!

— Хозяин сказал, что все будет! И лаборатория! И помощников он Саше даст. Уже все есть! Нужна формула полностью! Дай ее нам!

— Ирка, ты пошла на поводу у мошенника. Этот ваш Хозяин обещает заплатить вам ровно сотую или даже тысячную долю от того, что на самом деле может стоить мое открытие.

— Не ври! У тебя получилось случайно! Сашка мне рассказывал!

— Случайность — это часть закономерности. Самые великие открытия именно так и были совершены. Но ты слишком серая и слишком мало читала, чтобы это знать. Ты просто дешевая актрисуля, твой Саша сказал чистую правду. И…

Неизвестно, что еще собиралась сказала мама, но Ирина не выдержала. Издав короткий вопль, она кинулась на нее. Мама подняла руки, стремясь защититься. Эдита кинулась наперерез. Никакой уверенности в том, что ей удастся совладать с обезумевшей от ненависти женщиной, у нее не было. И все же… все же она кинулась наперерез преступнице, посягавшей на самое дорогое, что у нее было.

— Эдита!

И в этот момент что-то произошло. В воздухе раздался тоненький свист, и Ирина застыла на месте. Все ее тело била мелкая дрожь, глаза выпучились, а затем она упала. Но даже после падения ее конечности продолжали подергиваться.

Присмотревшись, Эдита увидела две тонкие проволоки, которые впились Ирине в руку повыше локтя. Проволочки эти дружной парочкой тянулись к высокому мужчине, державшему в руке маленький черный пистолетик. Именно из этого пистолетика вылетели два жала с проволоками, по которым и шел электрический ток, который так своевременно и удачно вырубил преступницу.

Мужчина этот был Эдите незнаком, но за ним стоял кое-кто ей знакомый. Мурашов! Милый! Дорогой ее Мурашов, который с такой тревогой смотрел на Эдиту, что той стало ясно, последние минуты были тяжелыми не для нее одной. Мурашову пришлось даже еще тяжелей, ведь он не имел никакого понятия, как обстоят дела у Эдиты.

Именно Мурашов первым подбежал к девушке. Именно Мурашов помог освободить маму, а потом он же на руках вынес ее наружу.

— Пустите! Что вы! — засмущалась мама, оказавшись на руках у незнакомого молодого мужчины. — Я и сама в состоянии идти.

Несмотря на все ее возражения, Мурашов спускался по ступеням, бережно прижимая бывшую пленницу к своей груди. И лишь время от времени оборачивался к Эдите, чтобы напомнить ей, что нужно быть осторожнее на скользких ступенях. Девушке было даже немножко смешно и немножко обидно. Когда ей действительно грозила опасность, Мурашов об осторожности даже не заикался. Твердил, что Эдита должна быть смелой, а про то, чтобы она была осторожной, ни гу-гу. А теперь о ступеньках тревожится. Цирк!

Выйдя из замка, Мурашов бережно усадил свой драгоценный груз на скамейку. К ним подбежал какой-то молодой человек.

— Уже можно сдавать, — сказал он Мурашову, протягивая серый стальной бокс, который держал в руках. — Все выветрилось.

Мурашов явно знал, о чем идет речь, и послушно вытащил из носа какие-то серые комочки. В боксе нашлось отделение для каждого из них.

— Вы тоже можете избавиться от своих фильтров, — сказал Мурашов женщинам.

Так вот что это были за штучки. Это были фильтры! Эдита с мамой вынули из носа комочки и отдали их. Молодой человек бережно собрал их и уложил каждый фильтр на свое место.

— Подотчетная вещь, — сообщил он женщинам. — Хоть одна пара на задании потеряется, потом намучаешься писать объяснительные. Наши сейчас где?

Этот вопрос уже был адресован Мурашову. И когда тот объяснил, молодой сотрудник тут же устремился в замок, бормоча себе под нос что-то о том, что надо собрать, пока не растеряли, а то хлопот потом не оберешься.

Когда он скрылся, Эдита спросила:

— И что же эти штучки фильтровали?

— Газ! — коротко ответил Мурашов.

— Какой газ?

— Тот, что мы в замок пустили. Думаешь, вся эта шайка-лейка между собой передралась сама по себе? Нет, счеты они друг с другом принялись сводить, потому что газку нашего нюхнули.

— А… а это не вредно?

— Для вас — нет.

— А для них?

— Жить будут.

Мама заинтересовалась:

— Мне, как химику, очень интересно узнать состав! Что это за газ такой? Впервые слышу о таком. Про веселящий газ слышала. Но чтобы люди под воздействием газа в драку кидались, про такое слышать не приходилось.

Эдиту интересовало другое:

— Они только друг на друга могли напасть или и на нас с мамой тоже?

Мурашов смутился.

— Риск, конечно, определенный присутствовал, — пробормотал он. — Но мы надеялись, раз у вас будут заглушки в носу, газ на вас не подействует. А раз не подействует, значит, вести вы себя будете тихо, скромно и дружелюбно, в отличие от остальных, на которых газ должен был подействовать моментально и с определенным эффектом. Они должны были друг с другом сцепиться, а про вас забыть совсем.

Совсем да не совсем! Тетя Ира сначала своего Коняшу отмутузила, а потом и до них с мамой очередь дошла. Вид у тетки Иры был достаточно кровожадный. И неизвестно, чем бы это все закончилось, потому что сил у преступницы оставалось еще предостаточно, ее схватка с Коняшей лишь раззадорила.

Эдита так Мурашову и сказала. Но ни его, ни подоспевших к нему коллег это не смутило. Главное, как они сказали, что все закончилось благополучно. С этим Эдита спорить не могла. Закончилось все и впрямь удачно.

— Операция проведена и завершилась полным успехом. Преступники обезврежены.

— Все?

Эдита строго взглянула на Мурашова.

И тот жизнерадостно подтвердил:

— Все!

— И этот… их лидер?

— Какой лидер?

— Толстенький карлик в белом плаще, который командовал на том пиру, где меня хотели подать в виде главного блюда.

Мурашов снова как-то засмущался.

— Но все же и в тот раз закончилось хорошо, — напомнил он девушке.

Ага! Небось, если бы ему к груди нож приставили, примеряясь, какой бы кусочек отхватить от него для начала, он бы сейчас не так говорил.