который сейчас, после ранения Васи, их последний шанс разузнать что-то.

Прибежав на завод, первым делом рванул к Игнату. Тот, словно на посту, стоял у входа в цех с сигаретой:

— Передай начальнику цеха, что Вася в больнице с трепанацией черепа лежит, — сказал я ему, — так что увольнять не надо по статье. Не его вина.

— Нифига себе! — поразился сварщик, вроде бы искренне.

Мне очень хотелось верить, что он в банду не входит. Но тут, пока всех не повяжут, не узнаешь.

— И что с ним случилось? — спросил он.

— Напал кто-то вчера, скорее всего, когда с работы шел, — сказал я, внимательно следя за выражением лица собеседника. Вроде бы, удивление было искренним.

— Вот же блин! — покачал головой Игнат и перешел к другой теме, — И нам бы уже надо начать делать лестницу, раз все согласовали, то что тянуть-то? Я про материалы уже договорился, дашь денег и все привезут.

— Да, давай! — согласился я.

— И я еще подумал над этим, и вот тебе проблемка, — ты же вроде говорил, что вначале хотел внутри ее ставить, а теперь хочешь снаружи?

— Ага. Все верно! — подтвердил я.

— Мы с тобой не подумали о том, что архитектор может прицепиться, что это существенное изменение внешнего облика здания, — сказал Игнат, — вполне может быть, что с ним сначала согласовать придется.

— Вот черт! — впечатлился я. — И ведь верно, не подумали!

Как-то сразу в голове всплыл рассказ знакомого из восьмидесятых. Причем из конца восьмидесятых, когда градус пофигизма вырос, и требования стали не такими жесткими. Он хотел сделать два туалета в частном доме — отказали. Мол, хватит и одного. Кухню хотел шестнадцать метров — задали вопрос, зачем советскому человеку такая большая кухня, потребовали уменьшить. Да, это может стать проблемой.

— Так что, если хочешь лестницу снаружи, иди на прием к архитектору сначала, чтобы потом проблем не огрести, и согласовывай. Если без этого сделаешь, то я могу, но как бы тебе потом не пожалеть. Вещь заметная, наверняка кто-нибудь стуканет, мир не без добрых людей. А решишь сначала согласовать, то учти, что на это потребуется прилично времени, я бы минимум пару месяцев рекомендовал на это оставить. И только потом к работе сможем приступить.

— Не, ну его нафиг, давай тогда внутри ставить! — махнул рукой я, — когда сможем начать?

— Да хоть на следующей неделе! — махнул рукой Игнат, — ладно, я к Кандыбе, про Васю расскажу. Пусть с меня снимают обвинения, что я алкоголика на работу порекомендовал. И это, расскажи, как узнаешь, как он там!

— Ладно! — пообещал я.

Пошел в бухгалтерию. Сразу направился к Ирине Викторовне:

— Правильно я переживал. Человек с вечера вчерашнего в больнице в коме лежит!

Раздались ожидаемые охи и ахи и требования рассказать, что знаю. Немедленно подтянулась и Изольда. Работать у женщин всякое желание пропало — тут же организовали чаек и достали привезенные мной конфеты.

Я сидел, пил чай, ел собственные конфеты и думал о том, что, наверное, стоит и Шанцева предупредить о произошедшем, и Ахмада. Мало ли кто-то из них не понимает всей серьезности ситуации и станет следующим кандидатом на больничную койку по пути, пройденному Васей. Да и смысла скрывать настоящий Васин статус теперь нет. Если даже выживет, на завод этот он точно уже не вернется. Я бы на его месте и из города свалил от греха.

Так что я отпросился у главбуха, сказав, что надо Шанцеву изложить некие дополнительные соображения по поводу визита чехов, что мне пришли в голову в Перми, и был ею охотно отпущен.

В приемной мне долго сидеть не пришлось. Но это никак не было связано с моим возросшим статусом после приема чехов — в этот раз просто тупо повезло, и никого в ней не оказалось. Бывает так, жаль, что редко. Узнав о моем приходе, Шанцев сразу позвал меня к себе в кабинет. А когда я сказал, по какому поводу пришел, сразу же вызвал Ахмада и сказал мне все рассказать, когда тот придет, чтобы не нужно было по два раза пересказывать.

Посидели, подождали Ахмада. Я рассказал директору, как съездил в Пермь, как живут некоторые семьи молодых военнослужащих и особенно жены этих самых военнослужащих. Шанцев историей моей сестры проникся. Оказалось, что у него самого племянница по поведению один в один как моя Инка, точно также на родителей ребенка скинула и деньги при этом постоянно просит. Беседовали, как два старых пердуна и сошлись во мнении, что гиперопека — это зло, и гонять надо таких детишечек.

Минут через десять пришел Ахмад, какой-то важный документ проверял, задержался. Я подробно описал ситуацию с Васей, объяснил, чей он на самом деле сотрудник и почему, предположительно, оказался в больнице в тяжелом состоянии. Упомянул систему бомбоубежищ и Васины подозрения о том, что именно там мошенники могут держать излишки материала, ожидающие вывоза с предприятия. О своей роли я старался по возможности умалчивать, типа случайно оказался в числе посвященных, угораздило мол.

Наконец, меня отпустили. Как раз и время уходить с работы пришло, только зашел, как главбух велела домой идти. И сильно так впечатлилась, видно было по ней, что я так долго у Шанцева просидел. Хорошо, что у меня на самом деле не так много работы, да и Изольда зареклась теперь мне свою скидывать.

Проводил Галию до дома и пошел домой, весь измотанный событиями сегодняшнего дня — не физически, а морально — и мечтая о том, как растянусь на диване и отдохну хоть полчасика. Как вдруг вспомнил, что к шести Мишка со Славкой придут, советоваться о дальнейшей учебе и обсуждать, что делать с Тимуром и Дианой. Матюгнулся пару раз, чего уж там, благо улица была пустынной и никого я не подверг моральным мукам и терзаниям. И подошел к дому ровненько к тем же шести часам. А что — от дома Галии в наши края дорога дальняя.

Ребята, конечно, дисциплинированно ждали меня у входа — так что ни минуты отдыха мне не светило. Но марку держать было надо, не капризничать же мне, в самом деле — сам хочу их хорошему научить, вот и надо подавать личный пример.

Завел парней домой, поздоровались с мамой и бабушкой. И тут же повел их на чердак. Потому как обсуждать все,