— И я вот теперь тоже не знаю, как быть с Тимуром, тем более, что он теперь хочет и Дианку притянуть к нашим делам, — сказал я, — вот что, раз вы всю эту ситуацию создали, то и думайте теперь, как с ними поступить. Время вам до шести вечера, сегодня же у меня встречаемся, вот и скажете, можем ли мы доверять Тимуру и Дианке, и что именно им можем сказать.

Мишка со Славкой, получив от меня задачу, тут же немного отстали и принялись шушукаться. Я особо не прислушивался — завтра утром выслушаю их вердикт. И главное, конечно, что мне самому по этому поводу решить…

Парни свернули к своим домам, я пошёл на завод. И снова ощутил, что, как и по школе, соскучился. В основном по Галие, конечно. Надо будет, кстати, придумать, как мне лучше ей джинсы подарить. И по какому поводу. Вещь в это время настолько недешевая, что это может быть воспринято чуть ли не как предложение пожениться. А куда нам жениться, если мне еще восемнадцати нет, а ей уже есть? В это время это возможно только по залету, и то страшный скандал будет. Не так я бы хотел начать свою семейную жизнь.

Уже в ходе моего триумфального сопровождения чешской делегации на работе мой статус настолько поднялся, что меня больше главбух особо не контролировала и за опоздания не отчитывала. Мое отсутствие из-за поездки в Пермь тоже было воспринято как само собой разумеющееся — тем более, что урона работе не было, бабушка бегала вместо меня эти дни на работу, как и раньше. Хорошо, что каникулы — Эмма со своими малыми приходила и сидела с нашей Аришкой.

Ничего не изменилось и теперь, когда о чехах уже начали забывать — главбух была сама доброжелательность. А когда презентовал ей кулек с конфетами, градус в наших отношениях еще поднялся. Тут же закипятили чаек, и сели пробовать конфетки прямо в ее кабинете.

Но, всё равно, я постараюсь соблюдать и субординацию, и корпоративную этику. Репутация тяжело зарабатывается, а вот потерять ее очень легко, стоит только начать почивать на лаврах и нос задирать. Поэтому на работу буду после школы не опаздывать, на рабочем столе соблюдать порядок и обязанности свои выполнять в срок. Тем более, что это было не трудно.

Вот и сегодня перекусив, разобрав путёвки и разнеся их по ведомостям, решил, что уже можно заняться своими делами. Но для начала решил поговорить с Изольдой. Хотел еще во время приезда чехов ей мозг на место вставить, да момента подходящего не было. Ну ничего, лучше поздно, чем никогда. Надо отучить ее сплетничать, а то рано или поздно ее дурацкая привычка сочинять небылицы боком выйдет.

— Поговорить я с вами хотел серьезно, — обратился я к Изольде, когда главбух вышла.

При этих словах на ее лице появилось привычное уже выражение снисходительности и превосходства. Никак она не могла сдержать свою натуру, общаясь со мной. Для нее естественным было пинать шестнадцатилетнего школьника, и, хотя этот шаблон я постепенно и довольно успешно ломал, дело все равно шло медленно. Ну ничего. Сейчас ускорим!

— Зачем вы историю сочинили о том, что глава чешской делегации воду из лужи пил? — спросил я сразу в лоб без лишних преамбул.

— А с чего ты взял, что это я? — взвилась сразу на дыбы Изольда.

— Догадаться нетрудно, — парировал я спокойно, — когда он сюда в кабинет влетел и воду хлестать из графина начал, кроме меня, вас и переводчика никого не было. Так что тут все очевидно.

— Может, это переводчик придумал, — ухватилась Изольда за подходящую с ее точки зрения идею, — зачем сразу на меня напраслину возводить?

— Ну вы даете? — сделал я ошеломленное лицо. — Вы что, правда, не знаете, где этот якобы «переводчик» работает? Я считал вас более осведомленной в таких вопросах. Даже мне очевидно, кто он.

Изольда при этих моих словах очень сильно напряглась. Видно было, что хочет нахамить, чтобы восстановить, так сказать, статус кво и поставить зарвавшегося пацана на место, но червячок сомнения ее изнутри грызет, как и любопытство и желание узнать новую информацию о сопровождавшем делегацию специалисте.

— И где он, по-твоему, работает? — не выдержала она. Любопытство взяло верх.

— Ну это же очевидно, — пожал я плечами, и дальше продолжил уже зловещим шепотом, наклонившись к ней поближе, — к иностранным делегациям всегда приставляют сотрудника КГБ. Чаще всего инкогнито в роли обслуживающего персонала. Так что переводчик наш как минимум капитан, а то и майор КГБ. А значит сказки сочинять о членах вверенной делегации он никак не мог, — добавил я. — То есть только вы и могли эту некрасивую историю придумать.

Изольда побледнела. Вся напыщенность куда-то исчезла, уступив место страху и паническим попыткам найти выход из положения.

— Ты точно это знаешь? — затравленно спросила она.

— Конечно, — кивнул я, сохраняя предельно строгий и внушительный вид, — вы своей историей про лужу оскорбили главу зарубежной делегации, сделали его посмешищем в глазах сотрудников завода, подвергли риску соглашения, достигнутые с чешской стороной. В итоге «переводчик» очень долго меня расспрашивал о вас, и, судя по всему, хотел принять жесткие меры в вашем отношении. У вас были неплохие шансы проехаться с компетентными товарищами в Москву… И вовсе не для посещения Детского мира.

Я намеренно сгустил краски, чтобы дать дамочке из бухгалтерии сильнее прочувствовать возможную цену сплетен.

На Изольде не было лица. Она сидела бледная, почти плачущая и хватала ртом воздух. Очевидно, что она совершенно не понимала возможных последствий, когда чесала языком про чехов. Ничего, ей очень на пользу эта встряска пойдет, а то языком метет, как метлой, без всякой задней мысли в пустой голове.

— Как же быть? — смогла выдавить из себя, наконец, Изольда. — Что теперь будет?

— Пока что вроде бы ничего, — ответил я, — мне удалось после долгих уговоров убедить сопровождающего делегацию не давать ход этой истории, чтобы не портить репутацию завода. Я упирал на то, что это единичная ошибка, и такого больше не повторится. Но, имейте в виду, вы теперь явно «на карандаше» и, если в будущем подобный промах допустите, все закончится намного хуже.

Изольда фанатично закивала головой, после чего вскочила и принялась горячо благодарить меня за то, что спас ее. Только что