– Черт его знает, – повернул голову Нумердышев. – Ментов не видно. Больные в коридор вышли. Вон сколько народа. Весь вид загораживают.

– Больные, мать их, вышли, – Валиев едва не заскрипел зубами.

* * *

Девяткин несколько секунд стоял над трупом молодого кавказца, одетого в куртку с нашивками «охрана» на правом рукаве и на груди. Труп полусидел на кровати, на полу валялся пистолет. Что это был за человек? И почему он решил расправиться с Девяткиным? Прическа посетителя ему не понравились? Труп смотрел на Девяткина прищуренными укоряющими глазами. Кавказец словно хотел сказать: ну, зачем же ты со мной так?

Из дырки над правым глазом сочилась тонкая струйка крови. Прочертив неровную линию по глазу и щеке, кровавый ручеек впадал в широко раскрытый рот Байрама. Девяткин повалил убитого сперва на левый, затем на правый бок, обшарил карманы. Ничего интересного, кроме снаряженной пистолетной обоймы и кастета. Девяткин наклонился под кровать, но обыскивать ещё один труп в камуфляжной куртке, не стал. Времени на ерунду не осталось.

Девяткин поднял с пола пистолет «ТТ», поменял расстрелянную обойму на ту, что нашел в кармане кавказца. Сунул трофейный пистолет в карман. Из-под ремня достал собственный «Макаров». Выйдя из служебной комнаты, не выпуская из рук пистолета, поднялся на один пролет верх.

Между этажами стоял Боков. Обеими руками он держался за перила. Со стороны казалось, парень был пьян, потерял ориентировку в пространстве и теперь в непотребном виде боялся загреметь вниз и пересчитать хмельной головой все ступени лестницы.

– Ты как? – спросил Девяткин.

– Уже нормально. О кей. Лучше не бывает.

Боков разжал пальцы, оторвал руки от лестничных перил с усилием, будто приклеил к перилам ладони. Его слегка шатнуло из стороны в сторону.

– Немного штормит, – Боков попытался растянуть в улыбке бескровные серые, как табачный пепел, губы. – А так хорошо. Не то слово, как хорошо.

Свободной рукой Девяткин потрепал молодого человека по плечу.

– Молодец. Храбрый, мужественный парень. И вообще, если бы ты был женщиной, я бы тебе отдался. Задаром.

Боков сделал вид, будто не услышал последних слов. Тем боле сил, чтобы злиться или обижаться на Девяткина давно не осталось.

– Я пойду с вами, – сказал Боков. – Дайте мне пистолет.

– Застрелиться хочешь?

Девяткин шагнул на верхнюю ступеньку, но Боков вцепился в рукав его куртки и заявил:

– Тогда я пойду без оружия.

– Иди, – Девяткин пожал плечами. – Но сперва смастери себе рогатку. Вон там, внизу, лежат два трупа. И третий мне не нужен. Стой здесь и не рыпайся.

Он отцепился от Бокова и слегка оттолкнул молодого человека в сторону, к стене. От легкого толчка в грудь Боков чуть с катушек не слетел. Пришлось снова спуститься вниз и аккуратно прислонить его спиной к стене.

* * *

Нумердышев высунул голову в коридор, повернулся к Валиеву.

– Никого нет, только больные. Уходить надо.

– Уйдем, – кивнул Валиев.

– Как? Байрам говорил, что черный ход закрыт. Железная дверь.

– Уйдем, как пришли, – ответил Валиев. – Через ту же дверь. Это не менты стреляли. Кто угодно, но не менты.

Слышавший выстрелы Белобородько, закрыл глаза и сделал вид, что потерял сознание от нестерпимой боли. Он и вправду был недалек от болевого обморока. Пожарник не понимал смысла происходящего, но сейчас, после этих выстрелов, его хотя бы перестали истязать. Эта пальба внизу неспроста. Спасение где-то рядом, в двух шагах. Белобородько лишился нескольких пальцев на руке. И хрен с ними, с пальцами. Главное, он жив. Пока ещё жив, – поправил себя пожарник.

Белобородько не решался до конца поверить в свое новое спасение. Ему повезло вчера, когда незнакомый человек, волею случая оказавшийся поблизости от места аварии, вытащил его, оглушенного, со сломанными ногами, из вертолета, готового вспыхнуть факелом. То был королевский подарок судьбы. Но с чего бы судьба так расщедрилась? Нет, рано радоваться.

Валиев, не испуганный выстрелами, но до дрожи злой от того, что не дали осуществить задуманное, словно прочитал сокровенные мысли пожарника. Он прислонился губами к самому уху Белобородько и спросил:

– Думаешь, я о тебе забыл? Думаешь, все кончилось, а?

Зеленый от ярости Валиев нагнулся к сумке, левой рукой достал второе ружье. Держа его за деревянную пистолетную рукоятку, ударил Белобородько цевьем по согнутой коленке. Так ударил, что у пожарника в глазах потемнело. Затем, не помогая себе покалеченной рукой, действуя одним ружьем, раздвинул ноги полковника. Несколько раз с силой ткнул ружейным дулом в пах, разорвал мошонку.

Белобородько закрыл глаза, замычал, замотал головой. Валиева трясло от злости.

– На, сука, получи.

Валиев глубоко вжал дуло ружья в пах Белобородько и нажал спусковой крючок. Выстрел оказался таким оглушительно громким, что звякнули стекла в рамах.

Тяжелая круглая пуля вошла между ног пожарника и, прошив все туловище, вышла из левой половины спины, над лопаткой. Белобородько вытянулся на кровати во весь свой прекрасный рост и затих. Валиев передернул затвор.

Зеленая стреляная гильза вылетела из окна выбрасывателя и запрыгала по полу, как заводная лягушка. Гильза ещё дымилась.

* * *

Выстрел из помпового ружья, похожий на взрыв гранаты, прокатился гулким эхом по всему корпусу, напугал больных, собравшихся в коридоре. Люди, мгновение назад тихо шептавшиеся друг с другом, сорвались с места и опрометью бросились к лестнице.

Стены задрожали от человеческого топота. Вращая выпученными глазами, из палат выскакивали больные, выбирая безошибочное направление – к лестнице. Самыми шустрыми оказались мужчины, тянувшие до выписки последние дни или даже часы. За ними следовали женщины. Дальше – увечные, старики и старухи.

Кто– то истошным голосом закричал:

– Режут. Человека зарезали. Человека.

– Горим, – отозвался прокуренный раздирающий душу бас. – Горим, братцы.

Человеческий поток разлился вдоль коридора, заполнил собой лестницу. Девяткин, поднявшийся на площадку второго этажа, вжался в стену, чтобы пропустить людей. Его толкали локтями, задевали плечами, пинали в ноги. Но уходить было некуда. Он ждал, когда этот табун промчится мимо.

Бокову, застрявшему на площадке между первым и вторым этажом, повезло меньше. Его, заметавшегося по площадке, сбил с ног похожий на лося мужик в коричневой пижаме, промчавшийся вниз одним из первых.

– Мать вашу, и откуда вас столько? – прошептал Боков. – Господи. Как со стадиона валят.

На секунду Бокову показалось, что люди, катившиеся по лестнице, затопчут его насмерть. Превратят в плоский кровавый половик, который в морге жена не опознает. Бокову, стоявшему на карачках, ногами отдавили пальцы рук, намяли бока. А когда он поднялся на колени, снова свалили. Боков упрямо вставал, как неваляшка, но людская масса была так плотна, что перебороть эту силу не было возможности.