Тимонин? Что-то есть в этом военном от Тимонина. Но это, разумеется, глупости, быть того не может. Даже теоретически. На ночной улочке незнакомого городка могут встретиться разве что привидения в офицерских кителях и погонах. Боков наморщил лоб, но в его тяжелой голове мысли путались, распадались на фрагменты, бессвязные слова.

Неплохо бы спросить у офицера дорогу. В впотьмах тут ни черта не разобрать. Но возвращаться не хотелось. Уже порядочно отъехали.

«Жигули» покатили дальше. Через минуту Боков забыл об офицере. Хотелось узнать подробности стрельбы, что произошла в четырнадцатой палате, в больничном коридоре. Он повернул голову, чтобы задать Девяткину вопрос, но тот уже сладко дремал в кресле, откинув голову назад и широко распахнув рот.

Когда Девяткин проснулся стояла глубокая ночь, до Москвы оставалось ещё километров сорок. Он сменил Бокова, сев за руль, но не проехал и двадцати километров, остановившись на стоянке возле трехэтажного новенького мотеля, казалось, на нем ещё не высохла краска. Зато Бокова, от переутомления так и не сумевшего заснуть, не пришлось будить.

– Вылезай, – сказал Девяткин. – Мы заночуем здесь.

– Здесь? – Боков выкатил глаза. – До Москвы два шага. Я домой хочу. У меня жена…

– Мы заночуем здесь, – повторил Девяткин. – Все объяснения – утром.

Боков покорно выполз из машины, взял сумку. Понурив голову, зашлепал следом за Девяткиным, тупо созерцая пальму на его шортах. Свеженькая бодрая кастелянша в белом фартучке оформила регистрацию.

Она была так любезна, что, не переставая улыбаться, сама провела гостей на третий этаж, в двухместный номер, выходящий окнами на противоположную от дороги сторону. Девяткин даже подумал, что девушка предложит ему свои услуги по другой, не гостиничной части, но был разочарован. Предложений интимного характера не последовало. Знакомство ограничилось чаевыми.

Девяткин запер сумку с оружием и документами в стенном шкафу, принял душ и хотел замочить в ванной спортивный костюм. Но подумал, что штаны ещё туда-сюда. Но грязную, окровавленную, с большой дыркой на правом кармане, куртку все равно не спасти. Бросил костюм в пластиковый пакет, а пакет опустил в мусорное ведро. Когда он вернулся в комнату, Боков уже спал, вздрагивая во сне.

* * *

Девяткин проснулся после полудня. Боков, переживавший приступ меланхолии, сидел у окна и с унылым видом рассматривал идилический пейзаж: ровное поле и березовую рощицу у его края. Девяткин принял душ, растерся полотенцем и, вернувшись в комнату, спросил Бокова, подают ли в этом заведении завтраки в номер. Молодой человек не усваивал юмора, он только плечами пожал.

– Тогда я пойду на разведку, – ответил Девяткин.

Надев шорты с пальмой на заду и засучив рукава рубашки, он вышел из номера в надежде найти внизу симпатичную кастеляншу. Но девушку сменил хмурый костлявый парень с окаменевшим лицом. Этот субъект оказался не из разговорчивых.

– Как самочувствие? – поинтересовался Девяткин.

Парень вместо ответа вытер платком сопливый нос.

– А та девушка, которая здесь ночью дежурила, где она? – спросил Девяткин.

– А что? – с вызовом ответил парень. – Почему вас это интересует?

– Ничего, просто спрашиваю.

– Она дома. Она моя жена.

Сделав это признание, парень помрачнел, как туча. Видимо, он тяготился тем, что супруга остается по ночам наедине с посетителями мотеля. Но чаевые в семейный бюджет сами собой не текут, тут надо чем-то жертвовать. Девяткин поспешил свернуть с деликатной темы.

– А где у вас тут перекусить можно?

– За вашей спиной дверь кафетерия.

Через стеклянную витрину Девяткин увидел на противоположной стороне дороги, точно напротив мотеля небольшой фруктовый базарчик. Он поблагодарил молодого человека, вышел из мотеля и, дождавшись, когда шоссе освободиться от машин, перебежал дорогу. Девяткин походил по базарчику. Остановился возле таджиков, торговавших ранними дынями и арбузами. Долго вертел в руках дыни, гладя и постукивая их по бокам, наконец, отобрал самую желтую, спелую.

– Хороший дынь, – широко улыбаясь, сказал низкорослый таджик.

– Вижу, что хорошая, – улыбаясь ещё шире, ответил Девяткин.

Подумав, он прибавил к дыне большой полосатый арбуз. А вместо денежной оплаты предъявил таджикам милицейское удостоверение.

– У, шайтан, – прошипел вслед милиционеру один из торговцев.

Таджик так завелся, что хотел бежать за милиционером и требовать назад неоплаченный товар. Но природная рассудительность взяла верх над эмоциями. Если человек не берет взятки деньгами или натурой, почему он тогда работает в милиции? А уж если служишь в милиции, по должности полагается брать поборы с торговцев. Едва таджик додумал свою мысль, как на душе стало легче. Таджик улыбнулся и помахал милиционеру рукой.

Зажав под мышками трофеи, Девяткин вернулся в мотель, купил пакет мясных пирожков и поднялся в номер. Боков продолжал маяться, вздыхая у окна. Девяткин передвинул стол на середину комнаты, порезал финкой дыню. Повернулся, чтобы пригласить к столу Бокова и увидел в его руке трубку мобильного телефона.

– Ты кому звонишь?

– Не беспокойтесь, – ответил Боков. – Всего-навсего теще.

– Тогда передавай от меня привет.

Девяткин воткнул финку в зеленый бок арбуза. Корка затрещала. После пары вежливых фраз Боков попросил позвать к телефону жену.

– А Катю вчера вечером в роддом отвезли, – сказала теща. – Ты не волнуйся, ничего страшного. Это называется на сохранение. Врач сказал, что неделю до родов Катеньке лучше побыть там, у них. Неделя. Раньше не начнется. Когда ты вернешься, Саша? Что ты молчишь?

– Я не молчу, – сказал Боков.

В эту минуту Боков боялся, что через неделю ребенок родится уже сиротой, безотцовщиной. С годами ребенок вырастит, превратится во взрослого человека, но увидит родителя только на фотографиях. А сам Боков не узнает, мальчик у него или девочка. Видно, к тому дело идет. Он залез в трясину, и затянуло его глубоко, по самое горло. Трудно будет выбираться. Стало так жалко себя, что Боков решил: ещё минута разговора с любимой тещей – и он заплачет.

– Передавайте Кате большой привет, – выдавил из себя Боков и дал отбой.

Закончив разговор, сел к столу, сжевал пару пирожков и добрую половину дыни. Девяткин сидел напротив него. Положив на тарелку кусок арбуза, он водил по красной мякоти лезвием финки, стряхивая семечки. После завтрака на душе Бокова немного посветлело.

– У меня через неделю должен ребенок родиться, – сказал он. – Жену на сохранение положили.

– Поздравляю, – Девяткин продолжал ковырять арбуз. – Ты становишься совсем взрослым мальчиком. Вот уж и свой ребенок подоспел. И вообще…

– Да, да, – прервал Боков. – Взрослым. И вообще, будь вы женщиной, то готовы были мне отдаться по первому требованию. Даже за полцены, даже задаром. Вы все время говорите одно и тоже. Кстати, я слышал, что в прежние времена вы работали в ГУВД Москвы. За что вас отсюда, так сказать, попросили? Отправили на периферию?