всем своим телом жесткость прямых некрашеных досок пола, почувствовала, что ей жарко, что спала не раздевшись, и, сразу все припомнив, вскочила на ноги.

Идти на службу. Значит, это нелепое наваждение сгинуло. Если бы она не находилась сама сейчас в этой тесной и темной конуре, можно было бы все случившееся считать дурным сном. Итак, начался новый день. Она пойдет на службу, и все объяснится.

Нейти, почтовый агент, вышла из каморки в комнату харчевни, и сразу ей стало ясно, что дурной сон продолжается.

На табурете у стола, зажав между колен винтовку, сидел молодой лесоруб. Та женщина, которая ее сейчас разбудила и выпустила, тоже была вооружена винтовкой. На полу в углу лежало аккуратно сложенное конфискованное оружие.

Айно и Молодой были оставлены Инари для того, чтобы передать Коскинену это оружие, а также новый рапорт, в котором Инари, между прочим, сообщил, как он думает поступать дальше.

Захватив два небольших хутора в десяти километрах от районного центра, он намеревался подождать вторую роту для совместных действий. Поэтому он просит вторую роту особенно долго не задерживаться в деревне и, оставив в ней обоз и третью роту, как было вначале условлено, идти на соединение с ним к этим хуторам.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Через три часа в деревню вошли головные лыжники второй роты партизан.

Первая рота в это время после одного привала подходила уже к хуторам.

День выдался серый. Скрывавшие солнце кучевые облака сизыми тенями плыли над оснеженными лесами.

Около самых хуторов партизанам встретились сани. Седок погонял свою малорослую сильную кобылку, и она бойко бежала по дороге; залихватски заливались бубенцы: мол, смотрите, кто едет!

— Стой! — загородили ему партизаны дорогу.

Он, недоумевая, остановил кобылку.

— А ну слезай, — сказал Инари и остановился.

Где встречал он этого человека? Он встречал его совсем еще недавно и вот сейчас не мог вспомнить ни времени, ни места.

Вылезая, седок взглянул на Инари и тоже как будто что-то припомнил.

— Фамилия? — спросил Инари.

Но фамилия ничего не сказала ему.

— По какому праву вы задерживаете меня и обыскиваете? — начал кипятиться седок.

Из кармана теплого полушубка Каллио выудил большой потертый браунинг.

Оглядевшись и увидев вокруг себя одних только вооруженных лесорубов, задержанный угрюмо замолчал.

— Чем занимаешься? Куда едешь?

Он решительно не хотел отвечать.

— Тогда обыщи его, Сунила, — приказал Инари, — посмотрим, какие при нем бумаги.

Сунила нашел во внутреннем кармане полушубка два больших казенных конверта с круглыми сургучными печатями, но еще прежде, чем Сунила отдал их, Инари, взглянув на казенные печати, хлопнул себя ладонью по лбу и весело сказал:

— Здравствуйте, господин ленсман!

Он вспомнил: этот ленсман арестовал его вместе с Олави на озере. Этот ленсман тащил их как самогонщиков на суд. А бедняга Лундстрем в это время один чуть совсем не погиб.

— Здравствуйте, господин ленсман!

Ленсман, одетый сейчас не по форме, вздрогнул и, стараясь припомнить, где они встречались, не отвечая на приветствие, испытующе поглядел прямо в глаза Инари: что он знает еще?

— Вот мы и поменялись местами. Теперь извините, не вы меня, а я вас арестую. Можете своими глазами убедиться, что я не самогонщик.

Теперь и сам ленсман припомнил и свой осенний поход по болотам, и то, как скрылись из-под самых рук правосудия эти ребята, против которых, правда, не было прямых улик.

Инари взял из рук Сунила оба конверта.

На одном печати были уже взломаны, и он был вскрыт.

Это было совершенно секретное сообщение о том, что в Похьяла в связи с общим положением и с деятельностью социалистической рабочей партии возможно появление опасных смутьянов, агитаторов «руссят». Этих агитаторов нужно при поддержке местных патриотических организаций и шюцкора при первом же подозрении арестовывать и немедленно препровождать в указанные пункты.

— Вот возьми и препроводи нас, — усмехнулся Инари, — мы все агитаторы.

Сунила, схватив лошадь за удила, хотел повернуть сани. Кобыла косилась, поводила ушами и не слушалась чужого человека.

— А ну, поверни ее, поедешь назад, — приказал Унха.

И ленсман, не споря, повернул сани.

Второй пакет не был еще распечатан. Адресован он был тоже ленсману, но печатей на нем было больше, и они казались очень внушительными.

Инари задумался над конвертом. Каллиграфической вязью с двумя синими подчерками шла строка — «Совершенно секретно».

Пожалуй, лучше пусть вскрывает эти печати и первым читает письмо уполномоченный комитета товарищ Коскинен. И Инари положил нераспечатанный конверт себе за пазуху.

— Стройся! — громко крикнул Унха. Солдат помощник Инари.

И отряд тронулся вперед.

Посредине шло двое саней, только что захваченных у ленсмана и трактирщика.

Уставшие в пути партизаны вскакивали на них на ходу и по очереди отдыхали.

Впереди отряда шли два разведчика.

Один из них только что вернулся и тяжело дышал.

— Товарищ командир, мы заметили в полукилометре от хуторов четырех солдат. Эти солдаты идут по дороге сюда.

— Вооружены?

— Да.

Инари отбирает девять партизан и сам идет десятым.

Он ведет их вперед. Остальные на месте должны подождать распоряжений.

Инари идет впереди, подходит ко второму разведчику.

— Солдаты совсем близко, они за поворотом.

Инари отдает распоряжение уйти всем с дороги и спрятаться за деревьями.

Из-за поворота выходят четыре солдата. Они идут медленно по краю дороги и все время смотрят вверх.

Один из них на ходу постучал по телеграфному столбу.

Оказывается, в Куолаярви тоже обеспокоены перерывом телеграфной и телефонной связи. И лейтенант распорядился выслать четырех пограничников-егерей вдоль телеграфной линии узнать, в каком месте мороз или тяжелый навал снега разорвал провода, и произвести летучий ремонт. И вот они, ругая последними словами и снег, и мороз, и провода, и лейтенанта, идут по большаку, пропуская мимо себя частокол телеграфных столбов.

И вдруг перед ними вырастает лесоруб (по браунингу в каждой руке) и кричит:

— Руки вверх!

И не успевают они еще опомниться, как он продолжает команду:

— Товарищи партизаны, держите их на мушке!

И совсем близко щелкают затворы, и из-за ближних толстых стволов высовываются дула винтовок.

Сколько их? Раздумывать тут, конечно, нечего, и три егеря поднимают руки вверх.

За спинами у них из походных ранцев смешно торчит их ремонтный инструмент.

Четвертый замешкался и открыл сумку, висевшую у пояса.

Инари подскочил к нему и поднес к самому носу револьвер.

— Руки вверх!

Четвертый испуганно отшатнулся от блестящего дула револьвера и быстро поднял руки.

Из-за деревьев выскочили на дорогу партизаны и начали обыскивать солдат. Пленных обезоружили.

В это время подошла вся первая партизанская рота.

Унха внимательно вглядывался в лица солдат. Все незнакомые, нет ни