Благодаря этому визиту я осознал, что Диамандис и его команда профессионально задают большие вопросы. Их организация создана именно для этой цели, и они заботятся о том, чтобы делать это как можно лучше. Например, интересная сторона их работы — встречи с советом писателей-фантастов, которые «помогают придумывать, каким может быть будущее», и искать «творческие идеи, которые по-настоящему вдохновляют». Раз в год проходят «саммиты визионеров», где люди с большим капиталом вопросов (такие как Джеймс Кэмерон, Ларри Пейдж, Ануше Ансари, will.i.am) встречаются с попечительским советом XPrize и обсуждают два главных вопроса: «Какие масштабные проблемы в мире нам стоит попробовать решить?» и «Как для этого можно использовать нашу модель поощрения?» Они составляют дорожные карты для главнейших задач современности. На данный момент это борьба с изменением климата, экологичное жилье, предоставление доступа к образованию и пилотируемый полет на Марс. Дорожные карты, по сути, разбивают эти огромные вопросы на ряд частных, решение которых можно поощрять промежуточными призами. Найти, в какой момент и за что именно назначить награду, — это, на мой взгляд, самая сильная компетенция фонда XPrize. Во-первых, нельзя сильно ограничивать решение, заранее формулируя условия слишком конкретно; во-вторых, идея должна представляться и участникам, и спонсорам достижимой в разумные временные рамки; наконец, величина приза должна быть достаточной, чтобы мотивировать великие умы приложить свои таланты именно в этом направлении. Разумеется, критерии победы должны быть однозначно ясными и объективными. Например, приза Tricorder удостаивалось первое устройство, которое диагностирует десять распространенных заболеваний с такой же точностью, как консилиум из пятнадцати дипломированных врачей.

Можно сказать, что специализация XPrize — это мыслить грандиозными масштабами, и такая специализация не только у них. Более того, складывается целая отрасль, которая занимается критически важным делом — постановкой вопросов-катализаторов. Такие компании, как InnoCentive и NineSigma, созданы специально для организации конкурсов с прямым финансированием, которые привлекают новаторов извне для научно-исследовательских разработок. Они тоже думают о том, как усовершенствовать процесс, и у них очень хорошо получается конструировать вопросы, обеспечивающие наиболее инновационные решения и привлекающие самый широкий круг участников.

К этой же отрасли — или, точнее будет сказать, экосистеме — я бы отнес медиалабораторию MIT. Мне посчастливилось работать буквально в двух шагах от этого известного центра инновационного системного мышления. В свой недавний визит туда я беседовал с директором Джоем Ито о проектах и миссии лаборатории. Если кратко, объяснил он, ее цель — «создать пространство, где мы постоянно задаем вопросы и обеспечиваем условия для случайных совпадений». В лаборатории заняты около восьмисот сотрудников, студентов и исследователей; Ито называет ее «маленьким ашрамом вопросов». Сравнение очень удачное; каждые полгода лаборатория проводит особые мероприятия для компаний-спонсоров, которые доверяют ей «изучать те области, которые иначе остались бы неизученными». Дважды в год «тысяча человек из корпораций приезжает сюда и включается в этот режим работы: исследование, открытость, эксперименты, — и у всех получается».

Здесь тоже очень хорошо подумали над тем, как лучше ставить масштабные вопросы. Центральное место в работе лаборатории занимает постоянный обмен мнениями между людьми, которые отвечают за воплощение решений в реальность, и людьми, которые хорошо знают теоретические и передовые возможности новых технологий. Быстрый переход к созданию моделей и прототипов — «демоверсий», как их всегда называли в лаборатории, — один из ключевых принципов ее деятельности, поскольку это способствует совместной работе междисциплинарных команд. «Если вы хотите создать робота-учителя, а у вас в команде теоретик педагогики, инженер-механик и программист, им трудно будет найти общий язык для теоретических обсуждений, — объясняет Ито. — Но сделайте наглядную модель робота — и у них сразу найдутся точки соприкосновения для дискуссии».

За более чем тридцатилетнюю историю медиалаборатории (ее основали в 1985 году Николас Негропонте и Джером Визнер) выработался ряд приемов и правил, позволяющих ей лучше задавать правильные вопросы. Расскажу здесь об одной организационной практике, которая мне особенно понравилась. Лаборатория регулярно объявляет вакансию на должность «профессора другого». В мире всегда есть талантливые ученые, исследующие большие вопросы, не укладывающиеся в рамки существующих научных дисциплин; если бы такому ученому требовалось указать в анкете свою специализацию, он мог бы отметить только пункт «Другое». По словам Ито, это не значит, что у них «нет» специализации — они «антиспециализированы». Эта вакансия сообщает обширному кругу ученых, которые хотели бы сотрудничать с медиалабораторией MIT: «Если вы можете заниматься своим делом где-то еще, эта вакансия не для вас. Если вы можете получить финансирование на свое занятие где-то еще, эта вакансия не для вас».

Появление таких институтов, как медиалаборатория, фонд XPrize, многочисленные краудсорсинговые платформы для инноваций, филиал Google, занятый «полетами на Луну» (тоже, что интересно, носивший название «X»), — это вдохновляющая тенденция. Такие организации ставят высокую планку искусству и науке задавать большие вопросы и одновременно демонстрируют миру, на что такие вопросы способны.

Это справедливо и для так называемого социального предпринимательства, подъем которого наблюдается в последние два десятилетия. Предприниматели, которые больше заботятся о том, чтобы внести вклад в благополучие общества, чем получить прибыль, выводят на первый план многие наиболее актуальные сегодня социальные вопросы и привлекают к ним большое количество людей.

Я много лет знаком с Марком Руисом и Риз Фернандес-Руис, социальными предпринимателями, которые научились «жить вопросами» с ранних лет. Риз — основатель и идейная вдохновительница Rags2Riches, предприятия, дающего возможность кустарям на Филиппинах зарабатывать производством одежды, аксессуаров и предметов для дома, выводя их товары на глобальный рынок. С раннего детства Риз остро реагировала на несправедливость, которую видела вокруг, и ее желание поддержать мелких продавцов и производителей, обеспечив им равные возможности, понятно. Но она отмечает, что свою роль сыграло и ее стремление задавать вопросы. Однокурсников Риз по университету, как и ее, удручала бедность, но «некоторые говорили себе, что да, многие бедны, но потому, что недостаточно усердно работают». Риз же не могла этого принять и задумалась: «Если устранить препятствия и обеспечить всем равные возможности, тогда будет видно, действительно ли тот или иной человек беден, потому что не прилагает усилий». Риз вспоминает: «У меня не было предубеждений относительно бедняков — я всегда спрашивала: „Почему они так живут? Как они отреагируют, если мы создадим такие-то условия?“»

Инстинкт задавать вопросы помог ей не сдаться, когда воплощение ее проекта потребовало гораздо больше времени, чем она представляла. «У нас ушло около четырех лет, чтобы заслужить доверие мастеров-кустарей, — рассказывает она. — А когда ты хочешь сделать что-то хорошее, это обескураживает: „Ах, почему они мне не доверяют? Ведь я хочу для них сделать как лучше. Почему они не идут навстречу?“» Но это непродуктивные вопросы, подчеркивает она. «Стоит спрашивать вот о чем: „А что им пришлось пережить? Почему они не готовы никому доверять?“» Такая позиция помогла ей осознать, что недоверие, копившееся на протяжении поколений, невозможно победить за год. «Это вопросы определили и по сей день определяют, чем занимается проект Rags2Riches. Если бы я спешила с выводами, мы бы не достигли того положения, которое занимаем сейчас».