Сейчас биофармацевту Марии да Пенья Майе Фернандес за семьдесят; домашнее насилие оставило шрамы на ее теле и душе. Ее бывший муж, колумбийский учитель Марко Антонио Эредиа Виверос, дважды пытался ее убить: в первый раз он выстрелил ей в спину, и с тех пор она ниже пояса парализована; во второй раз он воспользовался электрическим током. Мария выжила и два десятка лет отдала тому, чтобы посадить бывшего мужа в тюрьму и бороться за права других жертв насилия, которых игнорируют. Она хочет, чтобы больше женщин поверили, что возможно общество, свободное от насилия, и чтобы больше людей к этому стремилось. Лайон рассказывает, что всякий раз, когда фотографирует кого-то из своих удивительных героев, чувствует своим долгом лучше рассказать его историю. «Если задать правильный вопрос, человек раскрывается, отдается настоящему моменту — и на снимке это всегда видно».

Я начал шестую главу с рассказа о моем друге Сэме Абеле и упомянул, что его уроки научили меня гораздо большему, чем просто лучше фотографировать. Отчасти я и до этого чувствовал, что моя работа и хобби взаимосвязаны. Во время учебы у Сэма я постоянно размышлял о том, как фотография соотносится со стремлением лучше задавать вопросы. Позднее мы с ним разработали общий курс для программы обучения руководителей в MIT «Лидерство и объектив: вопросы в кадре. Как раскрыть потенциал для идей и воздействия» совместно с фотокурсами Santa Fe Photographic Workshops. Фотография — отличная метафора, позволяющая говорить о фокусе, кадрировании, ближнем и дальнем плане и так далее. И наоборот, совет «выстроить композицию и ждать» можно истолковать и как практическое руководство к действию: сознательно отводить время на то, чтобы молча сидеть в некомфортной позе, понимая, что можешь быть глубоко неправ. Вот они, те же самые неправота, дискомфорт и молчание, которые напрямую способствуют появлению хороших вопросов.

Портрет Марии да Пенья Майи Фернандес из проекта Somos Brasil. Фото Маркуса Лайона

После учебы у Абеля я стал иначе смотреть на фотографии — теперь я готов к тому, чтобы они своим содержанием бросали вызов моим фундаментальным убеждениям. Недавно я представил ему на рассмотрение свой творческий проект под рабочим названием Wonder Windows Walls («Чудо-окна-стены»), где постарался с помощью фотографий проследить путь от здоровых отношений к нездоровым и обратно к их оздоровлению. После рассказа Фулгама о смысле жизни мне захотелось самому увидеть ту школу примирения, которую Пападерос основал в Православной академии Крита. И вот, когда мы жили в Абу-Даби, нам с женой представилась возможность посетить Крит в сентябре 2010 года. Мы остановились в доме у критских потомков бойцов германского Сопротивления. Они показывали нам старые фотографии, рассказывали о подвигах своих предков и их страданиях. Они возили нас на исторические места, где происходили трагические события, включая уничтожение целых деревень.

Мрачная история наложила свой отпечаток на остров и чувствовалась невзирая на природные красоты и доброжелательность местных жителей. Однажды, гуляя по городу Ханье в поисках новых кадров для своего проекта, я прошел мимо старой, крашеной-перекрашенной железной двери и сразу заинтересовался крошечным отверстием около двух ржавых замков. Мне это напомнило пронзительные снимки на тему эмоционального насилия, которые фотограф Энн Олофссон включила в книгу This Is Who I Am Me and You («Это я есть я и ты»). Из отверстия не падал свет, — видимо, внутри было темно. На контрасте с темнотой яркая синяя краска, золотисто-красная ржавчина ослепляли меня, как средиземноморское солнце, даже в тенистом переулке. Эта дверь с отверстием притягивала меня как магнит, и я стал ее снимать со всех возможных ракурсов. Последний кадр оказался самым эффектным, и мы повесили его дома у входа.

На дальнем плане Православная академия Крита, где Александрос Пападерос дал глубокий ответ на простой вопрос Роберта Фулгама: «В чем смысл жизни?»

В прошлом году мой хороший друг и коллега Бронвин Фрайер приехала в гости ко мне и моей жене Сюзи. У нас был откровенный разговор о жизни, нашем прошлом и ключевых вопросах. Я показал документ, в котором сам для себя расписал объяснение, почему собираюсь бросить работу над этой книгой. Слишком много всего происходило у меня в жизни, сил не хватало ни на что. Я признался, что, хотя на интеллектуальном уровне изменил свой ключевой вопрос — решил, что буду стремиться не угождать, а помогать, — эмоционально я отступал от него довольно часто. Вот об этом у нас и пошел трудный, но вдохновляющий разговор у камина.

Провожая гостью, мы прошли мимо моей фотографии с Крита, и в этот момент снимок приобрел для меня совершенно новое значение. У меня, воспользуюсь библейским выражением, будто «спала с глаз чешуя». Я понял, что всегда воспринимал этот кадр с позиции человека, который находится за этой запертой дверью, в полной темноте, и глядит на пятнышко света. Но жизнь, судьба и бесчисленные разговоры с друзьями и психологами помогли мне эмоционально раскрыться, и я научился жить по другую сторону двери. В тот момент я увидел, что могу просто любоваться сложной и необычной фактурой двери, а не тонуть в темноте загадочного отверстия. Упали оковы, в которые я сам себя заключил, — быть может, упали не навсегда, но на этот раз я ощутил вкус свободы.

Зора Нил Хёрстон[49] говорит: «Есть годы, которые ставят вопросы, и годы, которые дают ответы». Я не подозревал, что эта критская дверь со своим двусторонним смыслом предложит мне — несколько лет спустя — выбор, который изменит мою жизнь. Фотография Сюзи Ли

Я понял тогда и понимаю сейчас, что сам выбираю вопросы, которыми руководствуюсь в жизни. Принесут ли они свет в мою жизнь (и жизнь моих близких) или покроют мой пейзаж мраком? Решение за мной.

Глубина света или глубина мрака? Как решит ваше сердце?

В начале этой книги я говорил о том, что писать книгу стоит только в том случае, если обнаруживаешь важные истины, которые могут быть полезны множеству читателей. Но есть и другие достойные внимания причины. Надеюсь, книга «Вопросы — это ответы» вдохновила вас учиться лучше задавать вопросы и позволила почерпнуть что-то полезное из опыта многих творчески мыслящих людей. Тогда я буду чувствовать, что принес в вашу жизнь чуть больше света. Что же до меня, то в процессе работы над книгой я узнал больше, чем ожидал. Я получил множество ответов, но еще больше вопросов. А это самое главное.