Ведь даже если бы их у меня отняли, мои тетради, это не имело бы никакого значения. Для них самих это без разницы. Они не будут осквернены, даже если их прочитает какой-нибудь невежда. Вторично получилось так, как с моим молчанием. Что я хотел иметь этот Храм только для себя, все еще не решался ни с кем поделиться. Ни его красочным великолепием, ни высотой сводов.

Поэтому не было случайностью, что сеньора Гайлинт уселась рядом со мной.

Патрик как раз снова выкатил меня на палубу юта.

Вы позволите? – спросила она и заняла место у столика для курильщиков. И как если бы мы с ней еще раньше говорили об этом, сказала: я, между прочим, замолвила за вас словечко в дирекции. Вы уже поняли: по поводу рояля. При этом она, наклонившись вперед и рассматривая мои зрачки, положила пальцы правой руки на мое правое запястье. Что кто-то такое сделал, на сей раз меня не встревожило – или только чуть-чуть. Это, само собой, отчасти объяснялось и тем, что ветер почти затих. Из-за чего наше маленькое сообщество обрело что-то от раннелетнего вечера. Хотя это и происходило сразу после завтрака. Но, по сути, мы сидели в вечереющем саду под цветущими вишневыми деревьями.

Как удивительно! – подумал я и невольно вспомнил о серебряных барышнях. Сад, который тянется над морем. Каждый предмет обрел некоторую прозрачность. К примеру, чашки и светлые салфетки и особенно женские одеяния. Которые не только подчеркивали телесные формы, но и обволакивали их, а также и прежде всего – каждое лицо. Даже лицо моего друга, клошара, мерцало, будто осыпанное перьевой пылью. Gygis alba[27], подумал я, Gygis alba. В то время как по ту сторону леера, то есть за кормой, простиралась прямо-таки нескончаемая синева, с брызгами четвергового цвета. Безмятежная синева, с небольшой примесью белого. Но белый – именно как брызги. По левому же борту, напротив, вспыхивали пятна ультрамарина.

И, что я могу сказать, сообщила сеньора Гайлинт, вам это разрешили.

Благословен Господь, крикнул Буффало Билл Коди, научающий руки ее битве и персты ее – брани! Он, хотя я заметил это только сейчас, подошел к столику для курильщиков вместе с ней. Значит, его теперь все же пригласили к нам, авантюристам, и приглашение, видимо, он получил от нее. Теперь рассмеявшейся. Боже мой, сказала она, не надо так преувеличивать.

На ней опять была солнечная шляпа с широкими полями, но без вуали. В остальном она оделась в белое – в серебряное, подумал я. Поэтому все выглядело так, как если бы она была невестой Буффало Билла Коди. Поскольку в вестернах, которые мне известны, когда шериф женится, он носит то же, что и мистер Коди. То есть под воротничком у него вместо бабочки шнур с двумя свободными концами, скрепленными брошью, заменяющей узел галстука. Брошь вспыхивала между уголками воротничка всякий раз, когда мистер Коди поворачивался под лучами солнца. Оно же сегодня утром сияло, можно сказать, непомерно и проникало сквозь любой жесткий контур. Поэтому создавалось впечатление, будто тела и предметы испаряются.

Само собой, брошь была в виде буйвола, зеленого, вырезанного уж и не знаю из чего – из изумруда, возможно. Так что мистер Коди, возможно, заработал свои деньги на нефти. Во всяком случае, уже не на индейцах. Но вот что он знал о рояле и обо мне – было, хотя бы уже поэтому, очень странно.

И еще кто-то радостно захлопал в ладоши. Я не знал этого человека, который еще и крикнул: «Браво!» Между тем – вообще-то только теперь – к нам присоединилась мадам Желле.

Другие пассажиры давно лежали на своих шезлонгах.

Корабль двигался почти без качки, он только убаюкивал себя, убаюкивал всех нас.

Само собой, и места за столиками не остались незанятыми. Под натянутыми над ними тентами люди, не желающие получить солнечный ожог, соломинками потягивали свои напитки из разноцветных высоких бокалов. Из-за чего я сперва и не понял, что нужно от моря такому вот ковбою. Однако мистер Коди казался чем угодно, но только не человеком потерянным. Жаль, подумал я, что доктора Гилберна уже нет в живых. В мистере Коди он нашел бы партнера – к примеру, для покера. Который, как я вспомнил, был второй его любимейшей игрой, сразу после рулетки.

Но, сказала сеньора Гайлинт, есть одно условие. Вы должны позволить, чтобы вас немножко проинструктировали относительно того, чего лучше не делать с таким инструментом. У вас это не вызовет возражений?

На что я, само собой, промолчал, уже хотя бы потому, что невольно продолжал размышлять о мистере Коди. Так что мне вспомнилась моя собственная свадьба, совершенно без белого. Бюро записи актов гражданского состояния – и на этом, так сказать, всё. Вы согласны? И вы тоже согласны? Тогда, пожалуйста, поставьте свои подписи здесь. Сходили в ресторан, что-то там поели, вечером я перенес Петру через порог отеля «Кемпински». Вполне хорошо позанимались любовью, но этого я уже не помню. На следующее утро был завтрак, потом – на работу в бюро.

Вероятно, это сделает маленькая украинка, сказала сеньора Гайлинт, – то есть она покажет вам всё. Я, правда, еще ее не спрашивала. Но она наверняка будет не прочь немного подзаработать.

Я отвел взгляд от моря, потому что, Lastotschka, я не вполне ее понял.

Что за маленькая украинка? И что она должна сделать? Я, наверное, выглядел таким озадаченным, что все рассмеялись. После чего сеньора Гайлинт даже приподняла мою руку и обхватила ее сразу двумя своими ладонями. Вы понимаете, господин Ланмайстер, чтó я вам говорю? Вы меня слушаете? Мы просто спросим ее о часе, когда она в любом случае бывает свободна. Когда не должна упражняться, не так ли? – Патрик? Вы ведь точно доставите господина Ланмайстера туда? Мы еще посмотрим – это она, очевидно, сказала, опять обращаясь ко мне, – не удастся ли нам снова вдохнуть в вас жизнь! А по поводу оплаты, пожалуйста, даже и не думайте. Такую малость я охотно возьму на себя. Нет-нет, это для меня радость, чтобы не сказать счастье. Как хорошо, что доктор Самир обратился ко мне. Иногда очень хорошо, когда ты можешь задействовать свои связи. Это даже не было трудно.

А между тем я все еще не знал, о чем идет речь. Только – что вскоре мне больше не придется садиться за рояль тайком. Уже в этом ощущалась некоторая