– Если… – Мохан голос подал. – Если я пообещаю, что ты будешь моею первой и единственной женщиной? Ты пойдёшь со мной?

– Что-то я в тебе не видел твёрдости в исполнении аскез, – усмехнулся Сиб.

– Ну, я… – бинкар смутился. – Я буду учиться. Стараться буду! Ты только выбери меня?..

– Я?.. – отозвался асур недоумённо.

И человеческий юноша напугано на него выпучился.

Невольно рассмеялась, на них глядя. Что-то в их возне было милое. Да и вообще, оба они были упрямыми и вспыльчивыми. Чем-то даже похожими.

Мохан продолжил чуть погодя, отчаянно пытаясь уговорить меня:

– Да, я трусливый и слабый, Кизи. Но я буду стараться! Я стану серьёзнее и сильнее ради тебя! Я буду стараться заботиться о тебе. Только о тебе одной! И пусть Ямарадж заберёт мою жизнь, если я когда-нибудь посмею ударить тебя! Пусть моё дыханье оборвётся в тот день, когда я страшно тебя обижу!

Сильный порыв ветра пронёсся по берегу. И воздух, залитый поднимающимся солнцем, на несколько мгновений стал холодным. Сердце моё напугано сжалось.

Мохан загрёб рукой песка мокрого, с землёй. Сиб вдруг ногу убрал с его груди и отступил в сторону. Я пояс его уже выпустила и потому перемещение асура меня не потревожило.

Бинкар поднялся. Но не кинулся на кшатрия, так долго державшего его, ногой. Присел, песком с землёю протёр свой лоб.

– Я клянусь родной землёй, что стану сильнее и серьёзнее!

Асур посмотрел на него как-то странно. Потом внимательно посмотрел на меня. Снова на него. Вдруг сказал, за своего противника заступаясь:

– Может, щенок этот и сможет вырасти. Хотя дать обет – это только первый шаг. Чтобы укрепить дух и получить дары от бога, аскезу надо выполнить целиком.

– Пусть, – молодой музыкант мрачно посмотрел на него. – Пусть эту аскезу я пронесу через всю мою жизнь.

– Даже если она уйдёт со мной? – ухмыльнулся Сиб.

– Отпустить Кизи с тобой – это уже аскеза, – проворчал Мохан.

– Ой ли, – асур обошёл вокруг него, потом напротив лица его остановился, меня от него ограждая. – Ты правда веришь, что ты бы мог мне помешать, борись я с тобою во всю свою силу? Ты?..

Шумно выдохнув, Мохан произнёс, с какой-то непривычной для него серьёзностью:

– Если бы ты хотел, ты бы мог меня убить, – вздохнул, голову поднял, заглянув в глаза воину – я из-за плеча того подсмотрела – и взгляда не отвёл. – Я уже понял, что если бы ты хотел, ты бы давно уже меня убил.

– И что же? – асур задумчиво бровь левую когтём поскрёб. – Поблагодарил бы, что ли?..

– Не буду я тебя благодарить! – но Мохан без гнева сказал, улыбнулся по-доброму. Помолчав – мы внимательно смотрели на него – добавил, ко мне уже обращаясь: – У меня ведь своя аскеза, Кизи. Я хочу теперь, чтобы ты сама выбрала, с кем уйдёшь. А если… – он запнулся, но всё же продолжил: – Если ты уйдёшь с моими братьями, то я должен смириться, что ты не будешь принадлежать мне одному. Мне больно об этом думать. Но ты сама выбирай, – грустно улыбнулся. – Хотя, увы, то не моя идея была. Додумался до того Сиб.

Посмотрел серьёзно на напряжённо притихшего соперника и сказал вдруг:

– Спасибо тебе, демон, что ты так о ней заботишься. Что ты заботишься хотя бы о ней. И, уверен, если ты пообещал – заботиться о Кизи будешь и впредь. Даже если беречь никого больше не будешь кроме неё. Но она важна для тебя, я теперь понял, – вздохнул, поднялся, и почему-то соперник его больше не пытался свалить с ног. – В конце концов, отпустить Кизи с тем, кто будет заботиться о ней – это хорошее решение, – снова грустно улыбнулся. – Хотя мне больно думать, что вы можете уйти вдвоём. Но… можете же?..

Это было странно. Его речи, лицо взволнованное. И его внезапное согласие меня с Сибасуром отпустить. И… и, кажется, сегодня Мохан стал серьёзнее. Капризный, взбалмошный ребёнок в нём вдруг сменился взрослым мужчиной. Хотя ещё и слишком молодым, но уже готовым терпеть и ограничивать себя ради чьего-то блага. Ради моего блага.

Растерянно смотрела на бинкара.

Несколько дней прошло. Но я видела уже совсем не того юношу, который пялился на меня, мокрою одеждою облепленную, у реки. Мохан… мог быть другим.

– Он… – голос кшатрия дрогнул, но, впрочем, лицо его огорчения не выдало, осталось непроницаемо спокойное. – Он нравится тебе? Или… или тебе приглянулся Садхир? Ты слишком долго думаешь. Не можешь выбрать. Будто совсем не хочешь от них уходить.

Мохан горько улыбнулся, добавил:

– Или Кизи боится, что я заставлю Манджу выгнать Ишу?

Выдохнула возмущённо:

– Ты что! Я не…

– Поллав мог бы, – грустно добавил Мохан. – Да и… я уверен, что старший брат в бешенстве будет, если ты убежишь с другим, – посерьёзнел. – Но я тогда сам позабочусь об Ише. Хочешь, я тогда возьму её своей женой? Или… или вообще с ней убегу?

– Какая неслыханная щедрость! – фыркнул асур, но, после некоторого раздумья, продолжая игнорировать возмущённый взгляд человеческого юноши, повернулся ко мне: – А так-то… Иша красивая. Если ты столько думаешь только потому, что волнуешься о ней, что с ней будет… – усмехнулся вдруг добродушно. – А ты любишь волноваться о слабых и беззащитных. В общем, мы могли бы умыкнуть и её. Я бы ей добыл приданного. И устроили бы сваямвару для неё. Красивую-то девушку скорее возьмут.

– Сваямвару среди ракшасов? – съязвил, не удержавшись, Мохан.

– Нет, – Сиб нахмурился, – ракшасов я не люблю. И дел стараюсь с ними не иметь. Они не слишком-то и держат свои обещания, а это позорно для воина. А так-то мужчин хватает не только среди людей, – на меня посмотрел серьёзно. – Так что, Кизи? Так я смогу утолить твою печаль?

Если он позаботится и о сестре…

Мне как-то ещё больше стал симпатичен Сибасур. Но… но этот искренний Мохан, который начал вдруг взрослеть. И… и много сделавший для меня и сестры моей Садхир. Как мне вернуть долг благодарности среднему из женихов? Без Поллава-то я обойдусь. По старшему музыканту точно не буду скучать. Но перед Садхиром мне совестно.

Сиб шумно принюхался, снова чем-то напомнив мне дикого зверя. Сильного хищника. Мохан попятился. Нет, ступил уже между мною и им, меня заслоняя своею спиной. Молодой музыкант боялся нашего знакомого, вдруг оказавшегося то ли демоном, то ли жестоким полубогом, но всё же пытался меня защитить. Это было странное ощущение. И сердце моё как-то странно вдруг забилось.

А Сибасур прикрыл веки, вслушиваясь.

И словно вихрь пронёсся по берегу, вокруг нас, взад, вперёд, встрепав мои волосы и волосы Мохана, потерявшего где-то тюрбан, мою юбку заставил взвиться и опуститься, задев ноги жениха. Тот вздрогнул. Покосился на меня напугано. Потом руку мою сжал.

Несколько мгновений робких взглядов друг на друга. Потом мы одновременно повернулись к асуру. Туда, где он только что стоял.