исписал убористым почерком. Начался натуральный перекрестный допрос. Один вопрос задавал майор, другой – полковник. Вопросы самые разные.

– О чем говорили с Книпке?

– Не видно ли паники среди населения Берлина?

Хотелось сказать: а чего берлинцам паниковать? Пока что это вермахт продвигается к Москве, а не Красная армия к Берлину. Да фактически и не видел Михаил местных жителей. С поезда – сразу на адрес, да еще в сумерках.

Допрашивали до вечера и только потом отпустили. Нет чтобы накормить, дать возможность переодеться. Влажная униформа так и высохла на теле. А когда в столовую пришел, так повара уже котлы мыли. Это хорошо, что в сидоре, хранившемся у старшины, были консервы. Ладно, годится и это, наелся, только хлеба не было. Закусывал немецкими галетами безвкусными.

На следующий день майор – только сейчас назвался по фамилии Климкин – обрадовал.

– От Книпке получено две радиограммы новым шифром. Дает тебе высокую оценку.

Это было Михаилу приятно. Награду разведчику за задание успешно выполненное не дали, а в звании повысили, даже через две ступени, до сержанта. История с «младшим лейтенантом», видимо, где-то заглохла, Михаил и не стал ее будить. С учетом его учебы в зенитно-артиллерийском училище, вероятно, командирского звания ожидать и так недолго. С удовольствием Прилучный прикрепил к петлицам красивые алые треугольнички из стекловидной эмали. Сослуживцы настойчиво намекали: «Обмыть бы надо, а то заржавеют». Да не получилось. В действующей армии никто, даже командир, не может предсказать, что будет завтра.

Для выполнения пока неизвестного задания разведотдел собрал группу из разведчиков, знавших немецкий и бывавших во вражеском тылу: Прилучный, Недвижаев, Петрусенко, Малахов… Михаил понял: задание будет сложным и опасным, потому что начались тренировки. И это в то время, когда каждый боец на счету. С группой поочередно занимались командиры. То марш-броски с ориентацией по карте, то стрельба из трофейного оружия из разных положений – стоя, лежа, с колена, в падении. Или часового снять так, чтобы не пикнул. Группу поселили в избе на отшибе, запретив общаться со всеми.

– Ох, ребята, чувствую, в самое пекло сунут, – сказал вечером Петрусенко. – Все соки выжимают.

– Потом легче будет, – возразил Малахов. – А вообще, похоже, что или захват важного фашиста готовят, или диверсию.

– Тогда почему минное дело не преподают? – возразил Петрусенко.

– Узнаем, когда пора придет.

Через две недели каждый под себя примерил мундир, сапоги, китель и амуницию: ремни, патронташи, гранатные сумки, ранцы. Уже начало ноября, первые морозы. По ночам тонким покровом ложился снег, днем таял. Для разведчика или диверсанта – плохо, на снегу следы видны. Все замести за собой невозможно. Хоть на тебе сапоги немецкие, а если след из леса к дороге ведет, то это подозрительно. Немцы в лес не ходили, боялись партизан, опасались заблудиться, такие случаи тоже были. Потому что леса в Белоруссии дремучие. В лес входили только большими подразделениями, чтоб устроить карательную экспедицию. Тем более появились сведения, что немцы передислоцировали на восточный фронт егерей с горной подготовкой – с прицелом на действия на Кавказе. Еще отправили в Карелию, у егерей обмундирование специальное, к зиме подготовленное. Меховые шапки, утепленные куртки, брюки на меховой подкладке, теплые высокие ботинки. В таком на снегу часами можно лежать. А еще в егери зачисляли бывших охотников, умевших ходить по следу зверя, выживать в лесу. Не каждый сможет разжечь костер в зимнем лесу, это не сухие дрова в мангале запалить. Кроме того, у егерей были подготовленные собаки. Им-то все равно, волка преследовать или человека. Человека даже проще, запаха больше. От него и потом пахнет, и ружейной смазкой, и гуталином, и одеколоном.

После подгонки обмундирования в избу пришел майор с незнакомым военным в форме без погон. Климкин незнакомца представил.

– Старший лейтенант Храмцов. На время операции будет командиром группы.

После представления командира был обед. Недвижаев прошептал Михаилу.

– Сегодня вечером или завтра к немцам пойдем, как пить дать.

Оказался прав наполовину, поскольку они не пошли, а полетели на Ли-2 посадочным способом, так как парашютной подготовки не было ни у кого. Раздали оружие, патроны и гранаты, шерстяные подшлемники. Очень нужная вещь, бережет лицо от обморожений. В ранцах – сухой паек на три дня.

Видимо, операцию готовили заранее, потому что в заданном районе недалеко от Минска садились по сигналам – четырем горящим кострам. Самолет еще на колесном шасси, на замерзших кочках при посадке подпрыгивал. Только остановились, как по приказу Храмцова выпрыгивать на землю стали. Едва последний разведчик покинул салон, как механик закрыл дверь и самолет пошел на взлет. Вся высадка заняла минуту.

– Уходим в темпе! – велел Храмцов. – Немцы могли засечь посадку самолета.

Посмотрел на компас, на ясное небо, звезды направление указывали не хуже компаса. Пустились в бег по пересеченной местности километров на пять. В темноте бежать сложно, боялись подвернуть ногу и стать обузой для группы. Бойцы уже дышать тяжело стали, а старлей – как спортсмен, хода не сбавляет.

– Все, не могу! – прохрипел Малахов.

– Привал, – объявил командир.

Все улеглись. А Храмцов зажег фонарь с синим светофильтром, стал сверяться по карте.

– Через три километра дорога, – объявил он. – Через полчаса мы должны быть там. Подъем!

И снова бег, уже на пределе, на самолюбии. Впереди показалась темная полоса – дорога. Залегли. Однако – плохая маскировка, сюда бы сейчас белые маскировочные халаты, даже простыни сошли бы. Немецкие шинели серо-зеленые, цвета «фельдграу». Шинели грели плохо, не то что советские на ватной подкладке, даже слабый мороз разведчики сразу почувствовали.

Минут через десять показался крытый грузовик, моргнул фарами три раза и остановился.

– Группа, бегом к машине и в кузов!

Побежали, хотелось согреться. Минута – и все в кузове, а старлей в кабине. Хлопнула дверца и машина поехала. На дне кузова ближе к кабине набросано сено. Легли. Здесь задувало меньше, чем у заднего борта. Через какое-то время остановились, зазвучал разговор у кабины. Потом в кузов заглянул полицейский, посветил фонарем. Разведчики притворились спящими. Похоже – застава перед въездом в город. Объяснялся с ГФП старлей.

Зачастую в ГФП служили бывшие полицейские чины, поднаторевшие в досмотрах документов, обысках, допросах. И проблем доставляли нашим разведчикам и партизанам много. А еще было гестапо, СД, полиция из предателей, карательные батальоны, а немного позже появилась радиопеленгаторная служба на машинах. Много радистов они погубили, действовали оперативно. А скрыться с места передачи сложно. Не бросишь же рацию?

У группы рации не было. Слишком громоздко: сама рация занимала половину ранца, да еще блок питания в две батареи, еще две в запас.