– Да что я такого сказала?!

– Ты поймешь, когда сама забеременеешь, – сказал Олег, будто не своим голос и куда-то в сторону.

– Не каркай! – Аня все равно услышала его замечание и толкнула любимого плечом.

Олег же ее нежелании иметь детей прямо сейчас расценил как камень в свой огород.

– Ты не хочешь от меня детей?

В этот момент у Ани, наверное, пролетела перед глазами вся их совместная жизнь с Олегом: свадьба, дети, внуки.

– Даже не думай, я не собираюсь рожать тебе детей! – подвела под всем этим итог.

И тут началась перепалка с выяснениями отношений, где признания в любви летели вместе с проклятиями и пожеланиями катится к черту. Я с улыбкой, будто смотрела любимый комедийный сериал, наблюдала за ними. Не хватало только попкорна. Все-таки в чем-то эти двое остались прежними.

Друзья друзьями, но больше всего от одиночества меня спасала моя семья – мама и брат. Первая, судя по всему, вспомнила те времена, когда я была маленькой, и ухаживала за мной как за беспомощным ребенком. Даже здорово было снова почувствовать себя беззаботной девочкой, особенно когда в ближайшем времени мне самой предстояло стать матерью и навсегда забыть покой и сон. Я наслаждалась последними днями свободы.

Сразу по приезду, я заметила, как Максим изменил свое поведение по отношению ко мне. Думаю, он просто не представлял, как обращаться со своей беременной младшей сестренкой. Он больше не подкалывал и не издевался, и даже не грозился закопать Костю заживо за то, что я буду матерью-одиночкой.

Костино имя негласно в нашем доме было под запретом. Думаю, мама не заводила разговор о нем, чтобы лишний раз не ранить меня и не провоцировать Максима. Но это не значило, что я не слышала его. Напротив, чаще, чем бы хотелось.

Честно сказать, из мамы никогда бы не вышел шпион, потому что «ловко и незаметно» это не про нее. Не могу сосчитать, сколько раз заставала ее за телефонным разговором с Костей. Она не обращалась к собеседнику по имени, но по контексту я догадывалась, что на том конце провода именно он.

Такой близкий и такой далекий.

Мама в подробностях докладывала ему о каждом моем шаге, настроении и любой незначительной мелочи, касающейся меня или ребенка. Не имела права винить Костю в желании быть в курсе здоровья собственного ребенка, как и маму, которая просто хотела помочь. Поэтому я прощала ей маленькую ложь, и делал вид, что я не в курсе.

Хотя я сама была ничем не лучше этих конспираторов. Я всегда была на связи с Ольгой Алексеевной и Андреем. Я боялась, что мой отъезд может спровоцировать у Кости срыв, и он пойдет в разгул, снова вернувшись к тусовкам, попойкам и наркотикам. Незримо я контролировала его жизнь, хоть больше и не являлась ее частью.

К моему успокоению по заверениям Андрея у Кости все было в порядке, и мне не стоит волноваться о таблоидах, что на каждом шагу трубят о том, что «группа «Адамас» распалась, а ее основатель и фронтмен в творческом кризисе, и его ждет скорое забвение».

Напротив, Андрей говорил, что у Кости много творческих идей и планов на будущее и что он круглосуточно работает над многочисленными проектами. Я была рада за него, правда, опасалась, что этот его трудоголизм форма саморазрушения – нагружать себя работой, чтобы забыться. В этом тоже нет ничего хорошего.

‒ Надеюсь, он не собирается бросить музыку?– озвучила свой самый большой страх, когда в очередной раз разговаривала с Андреем по телефону. – Пожертвовать своей карьерой ради наших отношений не выход. Он ведь понимает это? Я никогда не ставила его перед выбором, потому что и так знала, что он выберет меня.

– Тогда в чем дело? – Андрей не видел веских причин для нашего с Костей расставания и строил догадки, безуспешно силясь понять мою женскую логику. – Что за женские капризы?

– Я ушла не для того, чтобы проучить или чего-то добиться от него, просто думаю, что врозь будет лучше. Нам всем, – хотя в первую очередь думала о ребенке.

– Не знаю, чего вы оба добиваетесь, – сдался Андрей, – но вот смотрю на вас, оболдуев, и пока что-то не вижу, чтобы кому-то стало «лучше». Пока только хреново, – уверена, что у него было припасено словцо покрепче, но он сдержался.

– Когда-нибудь должно стать легче, – по крайней мере, я надеялась. Мне нужна была эта вера. Только мысль, что боль не бесконечна, и рано или поздно отпустит, давала мне сил жить дальше. И, конечно, моя «новая», совсем иная любовь.

– Ты ведь знаешь, кем я тебя считаю? – спросил в ответ на мое затянувшееся молчание.

– Дурой? – предположила.

– Именно, – с нотками веселья. – Рит, не дури, – обратился ко мне как настоящий брат, – и возвращайся домой.

За время нашего знакомства я успела его изучить, даже могла представить выражение его лицо в тот момент, когда он говорил это. Мы проводили вместе немало времени, не было праздника, который я бы не встретила в его компании. Так постепенно Костина семья стала и моей.

– Я бы хотела, – ужасно скучал по ним, – но не могу.

– И снова возвращаемся к тому, что ты дура, – рассудил. – Мне кажется, или мы ходим по кругу?

Даже не обижалась на него, знала, что за такими грубостями на самом деле скрывается искренняя забота обо мне. По-своему он любил меня.

– Просто как не крути, какой выход не ищи, верный только один – разойтись.

– Ху**ый верный выход, – на этот раз не стал подбирать выражения.

Я услышала за спиной шаги. Обернувшись, увидела крадущуюся маму. Она не хотела мешать нашему разговору и собиралась тихонько проскользнуть мимо. Махнула ей рукой, чтобы она оставалась – все равно Андрей уже прощался, попутно, отчитывая «олуха, который не пользуется мозгами». Он был весь в работе, даже личные звонки совершал урывками.

– Ты тоже осуждаешь меня? – спросила маму, когда она села рядом. Даже если она не слышала разговора, о его смысле не могла не догадываться. Все, общаясь со мной, рано или поздно затрагивали тему наших с Костей отношений.

– Ни в коем случае, – и правда, она никогда не пеняла мне, что я совершила ошибку или что-то вроде того, что у ребенка должна быть полноценная семья. – Это твоя жизнь, и кому, как не тебе проживать ее. Правильно, неправильно – это все относительно. У каждого своя правда.

– И какая у тебя? – она действительно не осуждала меня, но и не говорила, что думает на самом деле. Возможно, щадила мои чувства, но сейчас я хотела узнать ее мысли.

– Например, я вижу, что ты все еще любишь Костю.

– Это ничего не меняет, – и не думала убеждать ее, что она ошибается на счет моих чувств. Бессмысленно, по мне все видно.

– Меняет, – не согласилась она. – Почему ты тоскуешь здесь одна, а не находишься рядом с ним?

Ее укор – и моя несчастная спина, что до этого лишь слегка побаливала, заныла еще сильней. Несколько месяцев постельного режима не прошли для нее даром.