земле. Однако, несмотря на смешанный характер населения, колония была афинской и ее основателем был бывший стратег Гагнон, также являвшийся участником Самосской войны (Thuc., IV, 102, 3; ср.: Thuc., I, 117, 2).

Не случайно, что основателями колоний Бреи и Амфиополя были бывшие стратеги, участники Самосской войны. Вероятно, выведение этих колоний осуществлялось по заранее разработанному плану и предусматривало осуществление тех стратегических задач, о которых говорилось выше. Некоторые исследователи отвергают имперский агрессивный характер внешней политики Афин после 445 г. до н. э. и называют эту политику «политикой консолидации». Они считают, что основание колоний Бреи и Амфиполя хотя и способствовало усилению господства афинян, тем не менее было необходимо Афинам не для дальнейшей экспансии, но для укрепления своей безопасности[265].

С этой концепцией трудно согласиться. Она противоречит данным Фукидида. По его мнению, агрессивность Афин на протяжении всего периода Пентеконтаэтии не ослабевала, а скорее усиливалась и приобретала все более гибкие формы. Подобная мысль лучше всего отразилась в приведенной Фукидидом речи афинских послов в Спарте накануне Пелопоннесской войны (Thuc., I, 75, 3): «Мы вынуждены были довести нашу власть до теперешнего состояния прежде всего самим течением обстоятельств, больше всего из страха перед персами, потом из чувства чести и, наконец, ради наших интересов». Последнее положение (ύστερον και ώφελίας) явно отражает представление Фукидида об имперских гегемонистских устремлениях афинян (ср.: Thuc., I, 75, 4).

2. Культурная экспансия Афин

Характеризуя афинскую культуру периода расцвета в середине V в. до н. э., обычно подчеркивают ее эстетическое назначение, указывают также на важность демократических преобразований в Афинах, превративших их в центр культурной жизни Эллады.

Между тем расцвет афинской культуры, пропаганда ее достижений во всей Элладе были тесно связаны с процессом становления и развития Афинской империи. Как возникновение империи было результатом развития афинского полиса и его внешнеполитических устремлений, так и выдающиеся достижения афинской культуры, признание Афин в эллинском мире «школой Эллады» были следствием целенаправленного использования финансовых средств, получаемых афинянами от эксплуатации своих союзников и подвластных городов, и преимуществ, которые доставляло Афинам их политическое и военное превосходство.

Афинские политики во главе с Периклом осознавали, что признанной всеми греками афинской гегемонии в Элладе нельзя достигнуть только военными средствами или мерами политико-экономического и юридического характера. Этими средствами можно лишь подкрепить и сохранить на определенное время гегемонию. Надежно же она может быть защищена только при условии признания авторитета Афин большинством эллинских полисов. И в этом случае достижения афинской культуры и их пропаганда могли стать более действенным оружием, чем афинский военно-морской флот.

Именно этими идеями, вероятно, и руководствовался Перикл, предпринимая в 449 г. до н. э. попытку созыва в Афинах общеэллинского конгресса, одной из задач которого был сбор средств на восстановление греческих храмов, сожженных и разрушенных персами (Plut. Per., 17). Осуществление этих целей значительно укрепило бы авторитет Афин в греческом мире и облегчило бы Афинам путь к утверждению гегемонии в Элладе. Но, как уже отмечалось выше, Периклу не удалось скрыть от пелопоннесских государств истинные цели афинской панэллинской политики.

После этого лидеры Афин во главе с Периклом принимают решение об использовании денег, собранных с союзников, для развертывания широкой строительной программы в Афинах[266]. Хотя в нашем распоряжении недостаточный круг источников, тем не менее они относительно разнообразны. Прежде всего это папирусный документ, хранящийся в Страсбурге и содержащий комментарий (или его эпитому) к XXII речи Демосфена, в котором говорится о строительстве Парфенона и Пропилей. Сохранились также декреты о стоимости строительства этих сооружений (ML, № 59; 60). И, наконец, подробное описание строительной программы Перикла дано в его биографии, написанной Плутархом.

О папирусном документе и его содержании речь уже шла выше. Из этого документа следовало, что в 449 г. до н. э. Перикл выдвинул декрет, согласно которому деньги, собранные с союзников и хранящиеся после 454 г. в казне богини Афины, предполагалось использовать для финансирования широкой строительной программы.

Плутарх, подробно описывая гражданское строительство, предпринятое Периклом, подчеркивал его непосредственную связь с имперской политикой Афин. Оно должно было не только вызвать восхищение у жителей других государств, но и показать, что разговоры о могуществе Афин и об их древнем богатстве не пустая ложь. Ради этого Перикл не скупился в средствах и стремился осуществить программу в кратчайшие сроки. Он спешил, осознавая неизбежность новой Пелопоннесской войны, ее ускоряющееся развязывание.

Наиболее грандиозными сооружениями были Парфенон и Пропилеи. Парфенон, храм богини Афины, строился в течение девяти лет, с 447 по 438 г. до н. э., но отделочные работы продолжались вплоть до 432 г. до н. э. Строительство Пропилей шло пять лет (437—432 гг. до н. э.). Трудно сказать, в какую сумму обошлось сооружение Парфенона, так как сохранившаяся надпись не позволяет назвать вполне определенную цифру[267]; постройка же Пропилей стоила к началу Пелопоннесской войны 2000 талантов.

Однако только одного грандиозного строительства, которое бы украсило город и вызвало у жителей других государств восхищение, было недостаточно. Широко использовалась пропаганда афинской культуры, т. е. то, что и можно назвать культурной экспансией Афин.

Празднования в честь Афины (Великие Панафинеи) и Диониса (Великие Дионисии), Элевсинские мистерии приобретают общегреческий характер, а для жителей городов, входивших в состав Афинской империи, участие в этих праздниках становится обязательным.

Стали широко пропагандироваться афинские победы в Греко-персидских войнах. Собственно говоря, сам проект реконструкции Акрополя предусматривал превращение его в выдающийся архитектурный памятник, прославляющий великолепие Афин — победителя персов.

Следы энкомия в честь Афин мы встречаем уже в «Истории» Геродота. Он прославляет род Алкмеонидов, к которому принадлежал Перикл (Hdt., VI, 121), подчеркивает величие (Hdt., VIII, 77) и благоразумие (Hdt., I, 60; VIII, 3; IX, 27) афинян.

Именно в это время Афины начали претендовать на роль борца за свободу и спасителя Эллады и других народов (Hdt., VIII, 3; 142-144; IX, 90). Далеко не все поддерживали эти претензии, и Геродот это отмечает, хотя и выступает как апологет и панегирист Афин (Hdt., VII, 139).

Еще более ярко идеи культурной экспансии Афин отразил в своем сочинении Фукидид. Фукидид был свидетелем развернувшейся борьбы за гегемонию между Афинами и Спартой в середине V в. до н. э., поэтому он и противопоставлял достижения и важнейшие черты афинской культуры Спарте и пелопоннесцам.

Итак, первое, на что указывает Фукидид, это афинский рационализм, благодаря которому афиняне заранее и целенаправленно готовились к любой акции, в том числе и военной (Thuc., I, 68, 3; 69, 3).

Далее, характеризуя Афины, он подчеркивает