У Джима и Фредди завязался роман. Фредди возвращался в Лондон на неделю, потом Джим летел к нему в Мюнхен. Когда он прибыл туда впервые, его встречали Фредди, Джо Фанелли и Барбара Валентин. Бедняга, еще не привыкший к своему новому другу, не знал, что и думать по этому поводу. А когда Джим наконец понял, что Фредди таскает его в Мюнхен для того, чтобы помучить Винни Кирхбергера, впал в страшное отчаяние.

— Фредди сначала обращался с Джимом, как со своей игрушкой, — утверждала Барбара. — Он мог вызвать его из Лондона, и в тот же день отправить обратно. Меня это все огорчало. Я говорила Джиму — ты должен сопротивляться, скажи «нет» раз и навсегда, не позволяй себя использовать. Джим отвечал — да, но я же люблю его! И продолжал бегать за ним как собачка. Временами он представлял собой правда жалкое зрелище.

Отношения между Джимом и Фредди продолжали развиваться и скоро стали ближе и глубже, чем могли представить окружающие. Впрочем, на все официозные светские мероприятия, презентации и премьеры Фредди по-прежнему сопровождала Мэри, а не Джим. Она же преподносилась прессе в качестве вдовы музыканта после его смерти. Тем не менее Питер Фристоун, лучше многих осведомленный о делах Фредди, считал, что того с Джимом связывала настоящая любовь.

— Говорю с уверенностью, что Джим и Фредди любили друг друга, — подтверждал он, — но на условиях Фредди, конечно. Книжка, которую написал Хаттон об их жизни вместе, дает во многом идеализированную картину. Джиму хотелось старомодных партнерских отношений, где есть только он и Фредди. Он, возможно, до самого конца так и не понял, что в огромной, яркой, экстравагантной, многоплановой жизни Фредди их отношениям уделялось хотя и не самое последнее, но и далеко не единственное место. Все, кто задерживался с Фредди надолго, знали это, и подстраивали свои жизни под желания Фредди. Он сам никогда не подстраивался ни под кого. Проблема Джима в том, что он оказался слишком косным, чтобы выйти из-под гипноза своих консервативных концепций. Своим примером Фредди призывал его подняться над мещанством, но он так и не сумел. Вместе с тем, Джим очень скрасил последние годы Фредди. Он оказался в нужное время в нужном месте. Многие до конца так и не понимали, до какой степени Фредди к нему привязался.

Когда ремонт в Гарден-лодж наконец закончился, жить туда перебрался Джим, а не Барбара. В своей книжке Хаттон говорит о восьмилетней связи, в действительности же их отношения продлились шесть лет. Шесть или восемь, но Фредди определенно принял Джима намного ближе к сердцу, чем хотелось верить несчастной брошенной Барбаре.

— Джим двух слов связать не мог, — считала Барбара. — Когда они перебрались в Гарден-лодж, он добросовестно следил за его кошками и рыбками, но это все, но что он был способен. Иногда Фредди терял терпение, не в силах вынести тупоумие Джима. Как-то раз, когда я была у них в Лондоне, Фредди в абсолютной ярости ворвался в сад и начал топтать высаженные Джимом тюльпаны. «Что это ты делаешь? Бедные растения», — сказала я ему. «Я ненавижу этого идиота!» — заорал Фредди в ответ. Не раз и не два он жаловался мне, что Джим совсем ни на что не способен.

И все же близкие друзья не могли отрицать — ни с кем Фредди не бывал так счастлив, как с Джимом. Даже Барбара признает это.

— Мы сначала воспринимали его как слугу, — говорила она, — но потом я поняла, что Фредди по-настоящему влюблен в него. Да, он устраивал Джиму встряски, но некоторым людям они и вправду необходимы. Они сами потом спасибо скажут. Я рада, что Фредди и Джим нашли друг друга. Они прожили вместе шесть лет — не такой уж и короткий срок. И слава богу.

В Америке тем временем эпидемия СПИДа принимала катастрофические масштабы, грозя перекинуться на остальной мир. Большей частью жертвами заразы становились молодые, сексуально активные мужчины-геи, на которых обрушились недуги, которые несет с собой вирус ВИЧ, — потеря веса, увеличенные лимфоузлы, герпес, криптококковый менингит и токсоплазмоз, характеризующийся подавленным настроением, желчностью и конвульсиями. Открывали все новые и новые симптомы иммунной недостаточности — лишай, стоматит, истощение, паранойя, забывчивость и дезориентация.

Из всех случаев СПИДа, зарегистрированных в Америке, больше половины приходилось на Нью-Йорк. Четверть века спустя болезнь по-прежнему уносит миллионы жертв каждый год. Ни вакцины, ни лекарства за эти годы так и не появилось.

Барбара была первой, кто отметил пошатнувшееся здоровье Фредди.

— Начиналось все с почти незаметных симптомов, — говорила она мне. — Например, я не сразу заметила, что он потерял аппетит, он всегда ел немного. Больше всего любил икру с картофельным пюре и маленькие сырные крекеры, которые присылала его мама. Ему нравилась итальянская, индийская и китайская кухни, но вдруг он стал есть все неохотнее и неохотнее. Что не сокращалось, так это объем «Столичной», который он выпивал за ужином.

— Потом он вдруг начал заболевать без видимых на то причин, — продолжала Барбара. — Однажды потерял сознание прямо у меня дома. Я не знала, что делать, и позвонила своему гинекологу, которому могла доверять как другу. Он мгновенно приехал, но и Фредди как раз пришел в себя. «Не волнуйся, это мой гинеколог!» — крикнула я ему. «О боже, — простонал Фредди, — неужели я забеременел?»

В то же время он вдруг начал поливать грязью остальных участников Queen — чего раньше с ним никогда не случалось. А позже Фредди шумно разругался с Питером Стрэйкером. Их дружба, продлившая много лет, сгорела в мгновение и никогда уже не наладилась снова.

— Стрэйкер, милый и забавный, был для Фредди шутом, неизменно поднимавшим всем настроение, — считала Барбара, — он долго не мог обзавестись собственным домом, все время жил у каких-то друзей. Наконец купил квартиру в одном из лондонских домов Джима Бича. Хорошая квартира, но ванная никуда не годилась — надо было менять все трубы, раковину, все, в общем. Пять раз Фредди выдавал Питеру внушительные суммы на ремонт этой ванной. Но и этого оказалось недостаточно. Рассвирепев наконец, Фредди запретил соединять его со Стрэйкером по телефону и велел гнать его от ворот. Бедный Питер так никогда и не понял, что, собственно, стряслось. А ведь Фредди обычно так себя и вел — он отдавал и отдавал, ничего не считая, но потом следовала одна капля, и чаша его терпения переполнялась.

Возможно, Фредди стал таким напряженным именно потому, что уже сделал анализы и получил результаты. Он ни в чем никому не признавался, но Барбара, как и Пол Гамбаччини, подозревала, что уже в 1983-м Фредди узнал свой приговор. Вероятно, именно этим объясняются его метания и крайности того времени. А потом пришел день, как рассказывает Барбара, когда Фредди уже не мог игнорировать некую «опухоль пищевода».

— Вдруг что-то выскочило на задней стенке его горла. Мы шутя называли это «грибом». Опухоль появлялась, проходила, снова появлялась и в какой-то момент стала хронической. Фредди говорил, что ему кажется, будто он гниет изнутри. Однажды ночью мы лежали в постели втроем вместе с одним из его любовников, как вдруг у Фредди начался ужасный приступ кашля. Он кашлял и кашлял, сморкаясь в салфетки, которые перепуганный парень собирал по всей комнате. «О боже, — стонал он, — никогда не мог подумать, что рок-звезда умрет прямо в постели со мной».