23. Мы отпустим мать на грядку и пойдем на детплощадку

24. Книжный базар — боевой отряд, каждая книга — по врагу снаряд

25. Смерть куличу и пасхе

26. Все излишки — в сберкассу

27. Против церковников — агентов мировой буржуазии

28. От поповской рясы отвлечем детские массы

29. Не давай на чай! Давать на чай — значит давать взятку

30. Граждане, уничтожим чаевые — наследие буржуазного варварства

31. Советскому Союзу нужен меткий стрелок

32. Ликвидируйте военную безграмотность

33. Ешь медленно, тщательно прожевывая

[1–2 КН 42.1927; 3 Форш, Московские рассказы, 323; 4–6 Катаев, Растратчики, гл. 2; 6 КН 13.1929; 7 Булгаков, Ранняя неизданная проза, 144; 8 Экран Рабочей газеты 30.1927 (на выставке ягод в Москве); 9-10 Зозуля, Мелочь (1922), в его кн.: Я дома; 11 КП 49.1928; 12 Ог 06.05.28; 13 Шишков, Свежий ветер (1924), в кн.: Антология русского советского рассказа, 424; 14 Ог 05.01.30; 15 Форш, Московские рассказы, 315; 16 Пр 12.01.28; 17 Семенов, Наталья Тарпова, кн. 2: 230; 18–22 Posner, U.R.S.S.; 23 Glaeser, Weiskopf, LaRussie au travail, 151,156; 24 Кольцов, Конец, конец…, 312; 25 Пр 06.05.29; 26 Кр 03.1930; 27 Ог 10.04.30; 28 Пж 04.1930; 29–30 Moch, La Russie des Soviets, 145; 31 Фибих, Дикое мясо, 35; 32 КП 21.1925; 33 Кр 21.1930.]

Язык стенных лозунгов 20-х гг., их содержание, разновидности, их соотношения с языком прессы и публицистики — никем еще не разработанная область. В приведенных примерах представлены в первую очередь сентенции и призывы «побудительного» назначения. Другим большим видом лозунгов были приветствия и здравицы; см. примеры в ЗТ1//10 или такой перл, как: «Да здравствует тов. Делла-Маджоре, первая жертва фашистской смертной казни» [фото в КП 49.1928].

В первом издании романа, помимо прочих плакатов и надписей, описывался висевший на стене столовой «хорошо иллюминованный чертеж коровы», вызывавший у старух «слюнотечение и перебои сердца» [Ильф, Петров, Необыкновенные истории…, 394].

Перечислить все произведения 20-х гг., откликающиеся на засилье лозунгов и плакатов, было бы громоздкой задачей. Остроумную сатиру на них мы находим в фельетоне В. Ардова «Лозунгофикация» [см. ЗТ 13//31]. С обычной летучей едкостью отзывается на них И. Эренбург: «Заборы покрылись всевозможными лозунгами. Каких только назиданий здесь не было: и «убей муху», и «береги золотое детство», и «покупай все в кооперации», и «не бросай газету», даже «уважай в женщине работницу»» [В Проточном переулке, гл. 19]. Среди цитируемых в беллетристике лозунгов иногда нелегко бывает отличить подлинные от пародийных; ср., например, плакат в столовой: «Ешь суп с томатом, а не ругайся матом» [Б. Прозоров, Кушайте на здоровье, См 48.1928] или номера 3 и 15 в списке выше [из рассказов О. Форш]. У соавторов лозунги и агитплакаты высмеиваются в ЗТ 6 (автопробег), ЗТ 35 (столовая), в фельетонах «Халатное отношение к желудку», «Веселящаяся единица», «Равнодушие» и др.

8//11

ТЩАТЕЛЬНО ПЕРЕЖЕВЫВАЯ ПИЩУ, ТЫ ПОМОГАЕШЬ ОБЩЕСТВУ… МЯСО — ВРЕДНО — Критика неумеренной жадности к мясу занимает видное место в пропаганде тех лет. В одновременной с ДС статье «Питание — государственная проблема» читаем, что «[мы] слишком много едим мяса» и что «недостаточно прожеванная пища теряет свою питательность на 30 процентов» [Комсомольская правда 25.04.28, цит. по: Брикер, Пародия и речь повествователя…]. «Основным недостатком в питании отдыхающих [в домах отдыха] является изобилие мяса… Рабочий никак не может примириться с мыслью, что употребление большого количества мяса бесполезно и не безвредно… Надо изжить вкоренившийся ложный взгляд на значение и роль мясных продуктов» [На что жалуются отдыхающие, Московский пролетарий 30.07.28].

Совет «тщательно пережевывать пищу» имеет прецеденты в юморе и сатире. В 4-й сатире Эдуарда Янга (XVIII в.) некий гурман «пьет свой кофе ради общественного блага» (he drinks his coffee for the public good). В романе Диккенса «Мартин Чеззлвит» лицемер Пексниф самодовольно заявляет: «[Когда я ем], у меня бывает такое чувство, будто я оказываю услугу всему обществу» [гл. 8; пер. Н. Дарузес]; в оригинале «as if I was doing a public service».

8//12

Кроме старух, за столом сидели Исидор Яковлевич, Афанасий Яковлевич, Кирилл Яковлевич, Олег Яковлевич и Паша Эмильевич. — Имена и личности нахлебников дома собеса, в особенности последнего из них, интересны своими историко-литературным связями. Паша и Эмилия — имена двух основных иждивенцев Ф. М. Достоевского, переклички с текстами и биографией которого у соавторов многочисленны, особенно в первом романе — см. хотя бы ДС 14//9-12; ДС 20//4; ДС 23//10; ДС 37//9; ДС40//3, 5 и 11 и множество менее заметных отзвуков в обоих романах.

Павел Александрович Исаев (Паша) был пасынком писателя (сыном его первой жены), Эмилия Федоровна Достоевская — его невесткой (вдовой брата). Их имена как двух ближайших к Достоевскому (и друг к другу: Паша долго находился на личном попечении Эмилии) материально зависимых лиц образуют тесную пару — как в письмах самого писателя, так и в дневниках и воспоминаниях его вдовы А. Г. Достоевской. Последние особенно важны как возможные источники Ильфа и Петрова, будучи опубликованы незадолго до ДС (дневники в 1923, мемуары в 1925). Как в жгучей злободневности дневника, так и в далекой ретроспективе мемуаров Анна Григорьевна горько жалуется на спесь и чрезмерные материальные требования обоих родственников, в то время когда и Паша, и дети Эмилии уже были вполне взрослыми людьми, способными содержать себя и других [см. Достоевская, Дневник, 151, 269, 302; Воспоминания, 86, 97, 102, 116–119,121,138–139 и др.].

Помимо сходства в именах и общей ситуации, интересны созвучия в отдельных деталях между поведением нахлебников в романе и в воспоминаниях. Так, жена писателя рассказывает, что Паша часто съедал домашние припасы, оставляя голодными членов семьи и гостей: «То выпьет сливки перед выходом Федора Михайловича в столовую, и приходится покупать их на скорую руку в лавочке, а Федор Михайлович — ждать своего кофе. То перед самым обедом съест рябчика, и вместо трех подается два, и их не хватает. То во всем доме исчезнут спички, хотя вчера еще было несколько коробок…» [Воспоминания, 119]. Ср. ниже в комментируемом абзаце ДС: «Паша Эмильевич мог слопать в один присест два килограмма тюльки, что он однажды и сделал, оставив весь дом без обеда». Ср. также съедение им собесовского сахарного песка по пути из магазина [ДС 27]. Паша Эмильевич крадет и продает имущество дома собеса, подобно тому, как Паша Исаев распродал по букинистам библиотеку Достоевского [Воспоминания, 207]. Пасынок писателя любил говорить о своем «тяжелом положении сироты» [Воспоминания, 120] — Альхен говорит Остапу о пяти нахлебниках: «Это сироты».

Примеры сходной по хитроумию зашифровки соавторами имен и мотивов своего источника см. в ЗТ 13//4 (Л. Андреев), ЗТ 29//9 (Чехов).

8//13

…Разговор