Насколько мне известно, раньше Тесса не бывала в Гранаде, зато не раз проводила выходные в Барселоне и Мадриде. Погуглив, я решила, что вряд ли она отправилась бы туда теперь: застроенные, шумные города – неочевидное пристанище для тех, кто жаждет покоя. Однако поиск по запросу «тихое + уединенное + Испания» не принес желаемых результатов.

Наутро пришло прозрение – во всяком случае, так мне показалось. В какой-то момент, занимаясь поставленной задачей, я отвлеклась и задумалась о Конноре.

Полагаю, не стоит говорить, что мы с ним больше не общались. Через два часа после катастрофического объяснения он прислал одно, последнее письмо. Я нашла его в почтовом ящике Тессы, когда вышла из участка и включила телефон. После оказалось, что, как только меня отпустили, полиция поспешила закрыть доступ к почте Тессы и к ее странице на «Фейсбуке», но письмо Коннора я все-таки успела прочесть.

Он писал кратко и по делу:

«Давай договоримся. Ты не говоришь Кристине, а я не доношу на тебя в полицию. Идет?»

«Я уже все рассказала полиции сама, но Кристине ничего не скажу», – ответила я.

Я задумалась. Голова была забита вопросами. Почему он так поступил? Значили его слова хоть что-нибудь или он просто забавлялся, желая приятно и без последствий развеять скуку? Любит ли он Кристину? В конце концов я решилась.

«Откуда пошло “поцелуй меня”? Что это означает?»

Через тридцать секунд он ответил.

«Понятия не имею».

«То есть как это?» – переспросила я.

«Не знаю, и все. Тесса как-то обронила эту фразу, уже не помню, по какому случаю, и она прижилась».

И все. Его последние слова. Я никак не могла выбросить его из головы и вспоминала о нем одновременно и с грустью, и с яростью. В то утро я мысленно перебирала нашу переписку, уставившись на карту Испании, открытую в интернет-браузере, как вдруг меня осенило. От неожиданности перехватило дыхание, и я порывисто, точь-в-точь как персонажи в мультфильмах, села в кресле.

В самом начале переписки с Коннором я – то есть Тесса – отправила ему довольно шаблонное описание уклада жизни в Сойнтуле, как много там бывших хиппи, и так далее. «На острове потрясающая, непередаваемая атмосфера. Наверное, он расположен на одной из линий лей. Здесь я чувствую себя счастливой, словно впервые за долгое время могу свободно думать и дышать полной грудью». А Коннор ответил: «А почему в Канаде? Что-то похожее я слышал от тебя об общине в Испании. Ты бы могла хипповать и там, куда летают бюджетные авиалинии».

Тогда я не придала этому значения. Как я ни старалась, на начальном этапе проекта жизнь Тессы представлялась мне сплошным белым пятном. Я пропускала или игнорировала невнятные намеки, которые обрели смысл в дальнейшем.

Я мигом пришла в себя, тяжелые мысли о Конноре улетучились. Кажется, я нащупала ту самую нить, которая может привести меня к Тессе. К сожалению, чтобы выяснить подробности, придется связываться с Коннором, в то время как его последнее сообщение отбило у меня всякое желание с ним общаться. Но ничего не поделаешь.

Вкратце, официальным тоном я объяснила, что Марион, мать Тессы, поручила мне важное дело, для которого нужно разузнать все об «общине в Испании», упомянутой в одном из его писем.

Полезной информации в его ответе оказалось немного, но вполне достаточно.

«Когда мы с ней встречались, она рассказывала, что провела лето в какой-то общине хиппи, в горах недалеко от Гранады. Купалась голышом, укуривалась в хлам, сидя у общего костра, общалась с Матерью-Землей и обстоятельными смазливыми французиками, и тому подобное. Названия общины я не знаю».

К счастью, в окрестностях Гранады обнаружилась лишь одна известная община. Через полчаса у меня уже был билет на самолет. Остальное вы уже знаете.

Все стало на свои места. Мне хотелось в это верить. Но ничего не вышло. Да, кое-кто из тамошних вроде бы и видел Тессу прошлым летом, но как это подтвердить? И даже если бы мне удалось найти доказательства, все равно оставалось загадкой, куда она отправилась потом.

Теперь мне неловко оттого, что я отправилась на поиски Тессы исходя из таких необоснованных предположений. Если бы мой план поисков был программой, то при тестировании она бы дала сбой уже через две секунды после запуска.

Наконец-то мы поднялись в воздух. На взлете пришлось закрыть ноутбук; выглянув в окошко, я увидела под нами сплошную белую пелену, точно облака упали с неба на землю. Затем я вгляделась, и оказалось, что это – пластиковые теплицы, огромным белым пятном укрывшие землю от гор до самого моря.

Пишу из квартиры на Альбион-стрит. Сейчас суббота, 2:10 утра, и, судя по возне в коридоре, только что вернулся Джонти. Он где-то праздновал Хеллоуин, изображая из себя ведущего вечерних новостей. На голову Джонти надел картонную коробку, разрисованную как телевизор, с квадратной прорезью вместо экрана, и заявил, что весь вечер будет читать последнюю сводку событий. Вряд ли его хватило надолго.

Возвращаясь из Испании, я боялась, что Джонти съехал. Непонятно, что меня страшило: ведь не съехал же он, когда узнал об истории с Тессой, а пока меня нет, уезжать ему было незачем. И все же я представляла, как открываю входную дверь, и ключи на коврике громко звякают о бортик моего чемодана. В опустевшей комнате среди голых стен со следами пришпиленных к ним плакатов и фотографий останется только кровать, на кафеле вокруг умывальника – застывшие капли пены для бритья. Вот и вся память о Джонти. Мои опасения подтвердились, когда я обнаружила, что входная дверь заперта. Я вошла, и у меня будто гора с плеч свалилась: в коридоре по-прежнему висела куртка Джонти.

Прошло почти два месяца с того дня, как я вернулась домой. Казалось, все закончилось в самолете, на пути в Лондон, но, как выяснилось, меня ожидало кое-что еще.

Во-первых, я нашла ответы на два вопроса, с самого начала проекта не дававших мне покоя: где познакомились Адриан и Тесса и где Тесса провела три месяца, выпавшие из первого полугодия 2008 года. Ответ один: в психиатрическом стационаре «Центр Зетланд», расположенном в западном Лондоне, в просторечье «Зетти».

Пожалуй, загадка «Зетти» так и осталась бы неразгаданной, не узнай я ответа из прессы. Вскоре после того как я вернулась из Испании журналисты взяли интервью у одного типа, заявившего, что в клинике, где он лечился, в одной палате с ним лежал Адриан Дервиш, злобный хищник дебрей интернета. Адриан якобы не давал ему заснуть, ночами напролет повествуя о своих планах мирового господства, а еще ходил в давно не стиранных носках. Там-то, в интервью, как раз и промелькнуло словечко «Зетти».

Оно показалось мне знакомым, будто встречалось раньше, причем в связи с Тессой. Судя по моим записям, «небезызвестная Зетти» всплывала в переписке за 2008 год. В свое время я так и не смогла догадаться, что это за прозвище, а Тесса вместо прямого ответа напустила туману, так что я отмела в сторону эту досадную мелочь. Наверняка прозвище подруги или какого-нибудь очередного случайного поклонника, рассудила я. Понимаете, у Тессы была привычка без причины вставлять эпитет «небезызвестный». «А не попросить ли нам небезызвестного Джека подиджеить?», или «Выходка в стиле небезызвестного Большого Мэла».