Вскоре выяснилось, что опасалась я напрасно. Вошел полицейский и сказал, что доктор Уахири подтвердил: смерть произошла от естественных причин. А поскольку обвинение основано на слухах при отсутствии подтверждающих доказательств, то меня отпускают.

Мы подъехали к общине, когда уже стемнело. Энни спросила, что я буду делать.

– Наверное, мне лучше уехать домой, – ответила я.

Утром я разобрала палатку, и Энни отвезла меня в аэропорт. Мы ехали молча, но не тяготились молчанием. У здания аэропорта Энни криво припарковалась посреди полосы для такси. Я попрощалась сперва с Мило, затем с ней.

– Большое спасибо.

Она отмахнулась, как будто речь шла о пустяке.

– Удачи! – с улыбкой сказала она, завела мотор и крикнула мне вслед: – Найди меня на «Фейсбуке»!

* * *

Спустя несколько недель после возвращения в Лондон мне пришло в голову, что я проглядела ниточку, которая объяснила бы загадочное исчезновение Тессы.

Меня осенило в разговоре с Джонти. Ночью в понедельник его не было дома, но через двадцать минут после моего приезда он вернулся. Я как раз включала ноутбук в сеть. Во входной двери провернулся ключ, и через секунду дверь в мою комнату распахнулась.

– Вот черт! – вздохнул он. – А я-то надеялся тебя встретить.

Он неловко меня обнял – неловко было мне, не ему – и засыпал вопросами. Ни английские, ни испанские полицейские на меня так не наседали. Однако же мне хотелось рассказать ему о поездке, и мы уселись на диване в гостиной, прихватив тарелку горячих бутербродов с сыром.

Я совсем забыла написать, что сделал Джонти, когда узнал обо мне и Тессе. Вернувшись домой после допроса на Флит-стрит, я повторила ему все слово в слово и думала, что он ужаснется и тотчас начнет собирать свои вещи. Я плохо знала Джонти, но он ясно дал понять, что жизнь для него – ценный дар, «и точка», как он любил повторять. Я вовсе не ожидала от него понимания или сочувствия по отношению ко мне или Тессе.

– Теперь можешь уходить, – сказала я, когда закончила.

Джонти не ушел и вовсе не ужаснулся, хотя и молчал несколько минут, что было на него не похоже. Мы сидели в кухне. Внезапно он предложил подышать свежим воздухом. Джонти обжил «скрытую» террасу, приволок откуда-то два стула и нашел для них ровное местечко на выщербленном цементном полу. Мы вылезли на крышу через окно – я оказалась там впервые после переезда – и уселись на шаткие сиденья. На крыше оказалось, что за свалкой открывается вид на соседний задний дворик с огромным батутом и на балконы домов напротив, кое-где декорированные цветочными вазонами.

Джонти закурил – я и не знала, что он курит – и выдохнул:

– Послушай, по правде сказать, у меня голова идет кругом. Надо бы хорошенько утрясти все, что ты мне наговорила. Но я знаю, ты – хороший человек, и уверен, у тебя были благие намерения.

– Ты теперь съедешь? – спросила я.

– А надо? – сказал он.

В общем, он остался и задавал вопросы один за другим – что именно я делала и почему? что за люди Тесса и Адриан? Он оказался на редкость въедливым и скрупулезным – еще одна неожиданность для меня.

– Одного я не понимаю, – заявил он как-то вечером. – После того как полицейские обыскали квартиру Адриана, ты решила, что теперь они займутся тобой, это ясно. Но почему ты решила сдаться в полицию именно в то утро, да еще и на Флит-стрит, а не где-нибудь поближе?

– Сама не знаю, – ответила я.

Джонти я не рассказывала о Конноре и о маме тоже умолчала. Не потому, что Джонти не понял бы, даже если бы выслушал меня от начала и до конца. Нет, просто это было бы чересчур. «Ах да, кстати, моя мама умерла потому, что я ввела ей летальную дозу морфина. Да, с юридической точки зрения это считается убийством…»

Кроме этого, я опустила некоторые подробности поездки: доверительную беседу с Энни и что за ней последовало. Но было поздно, я устала и проговорилась. Описывая фургон Энни, эту старую развалюху, я сболтнула: «Казалось, он развалится, как только мы отъедем от полицейского участка».

Джонти недоуменно наморщил лоб.

– Какого участка?

Лихорадочно соображая, я зацепилась за первое правдоподобное объяснение, что пришло в голову.

– Энни познакомилась с женщиной, муж которой утонул, когда вместе с другими пытался нелегально пересечь пролив и добраться до испанского берега. Хотел работать в теплицах. По пути в аэропорт мы заехали в участок, и Энни, которая свободно говорит по-испански, предложила женщине свою помощь.

Объяснение вполне устроило Джонти. Когда я улеглась спать, я снова вспомнила женщину, рыдавшую в участке, и слова Энни о нелегалах, переплывающих на лодках пролив. О неопознанных телах, которых волнами прибивает к берегу. О том, какой темный загар появлялся летом у Тессы, «почти как у негра», по словам ее подруги Люси.

Тесса провела лето в общине и, конечно, знала о нелегалах. До нее наверняка дошли слухи, что выброшенные на берег мертвые тела – не редкость в этой части страны. Неопознанные тела людей без имени и гражданства.

Тесса однажды говорила об утоплении: она как раз посмотрела фильм о писательнице по имени Вирджиния Вулф, которая покончила с собой, набрав полные карманы тяжелых камней и войдя с ними в реку. «Вероятно, это лучше всего, – размышляла тогда Тесса. – Сначала паникуешь и сопротивляешься, но потом кончается кислород, ты сдаешься, и последнее, что остается в памяти, – это минута блаженства».

Вырисовывался сценарий. В день «увольнения» Тесса села на паром, идущий в Бильбао, и оттуда направилась в общину – автостопом или поездом. Там она пробыла неделю, с перерывом на поездку в Альгамбру – «Увидеть Альгамбру и умереть!», как пишут на одном из туристических сайтов. Твердо решив, что пути назад нет, она начала действовать. Вечером вызвала такси и спустилась к морю. Убрав из виду свои пожитки, вошла в воду и поплыла в открытое море. Плавала Тесса отлично – она даже представляла свою школу на соревнованиях, когда ей было пятнадцать. А может, подыскала себе утлую лодку и под покровом темноты отгребла как можно дальше от берега.

Такой романтической натуре, как Тесса, свободное плаванье пришлось бы по душе. Вот она сидит в лодке, на смуглом загорелом теле – белая майка, мягко отсвечивающая в свете луны. Рядом наверняка бутылка с чем-нибудь крепким, может, с текилой. Лодка плывет в направлении африканского берега, тонкими жилистыми руками Тесса крепко держит весла, и вот уже звуки и огни испанского побережья остались далеко позади. Под мерный плеск воды одинокая лодка в полной темноте качается на волнах.

Тесса привязала к себе какой-нибудь груз, чтобы тело не нашли прежде, чем оно разложится и станет неузнаваемым. Когда труп прибьет к берегу, его просто похоронят в общей безымянной могиле вместе с другими мертвыми нелегалами.

Разумеется, идентифицировать тело можно, даже если черты лица обезображены до неузнаваемости: ведь есть анализ ДНК, слепок зубного ряда, и так далее. Но к чему все эти сложности, если Тесса не числится пропавшей без вести, – ведь все считают, что она живет в свое удовольствие на краю света, в Канаде? Кроме того, хоть на ее счету и было несколько арестов, в полиции не забирали образцы ее ДНК. Ей повезло: в то время анализ ДНК еще не стал обычным делом.