Скоро с него уже видели только дымы всех остальных кораблей, удалявшиеся навстречу солнцу по широкой полосе воды, зажатой между скалистых берегов. Потом и они пропали за горизонтом. Свежий ветер окончательно разогнал хмарь. Командир крейсера-аэростатоносца имел приказ поднять шар, как только позволит погода. Но слишком сильные его порывы все еще не давали этого сделать. Для расширения контролируемой зоны трофейную японку сгоняли сначала за Окиносиму, а потом на юг до самого горизонта, но противника нигде не нашли.

«Бодрый» попытался разжиться пленными еще и из экипажа торпедированного им брандвахтенного парохода, но не успел. К его подходу судно окончательно легло на грунт, сильно накренившись в сторону моря и почти полностью скрывшись под водой. Экипаж, перебравшись в две уцелевшие шлюпки и резво работая веслами, успел добраться до берега и скрыться.

Проводив их, эсминец осмотрел бухту за мысом Таппи, обстрелял маяк, а потом скалы островка Таи, черными треугольными зубами торчавшие у самого мыса. Сигнальщикам почудилось там какое-то шевеление. Затем пробежался до бухты Кодомари, где у входа в устье речушки у одноименного селения, обнаружил две небольшие замызганные рыбацкие шхуны, уже брошенные командами. Не найдя на них ни людей, ни полезных бумаг, суда подожгли. На берег не высаживались, сразу уйдя западнее и осмотрев мыс Кодомари, где был сигнальный пост. Самого поста не обнаружили. Он был хорошо укрыт среди утесов, поэтому обстреляли антенны станции беспроволочного телеграфа и вернулись к «Днепру».

Японских радиопереговоров не слышали, но на хорошо просматривавшихся обоих берегах пролива все время видели сигнализацию дымами и световыми устройствами. Помешать этому не могли. Точные места, откуда подавались сигналы, немедленно наносились на карты и зарисовывались, на всякий случай.

Весь остаток утра и первую половину дня на «Днепре» с «Бодрым» и на жавшейся к ним «японке» вслушивались в доносившиеся с северо-востока раскаты далеких залпов, то стихавших, то возобновлявшихся вновь. Их было порой слышно и ночью, а небо в той стороне, куда ушли броненосцы с «Нахимовым» и конвой, озаряли отсветы далеких огней. Явно шли бои. Наблюдение за водой и берегом усилили, но нападать на дозорных никто пока не спешил.

Западная группа всего из трех русских судов первой оказалась в полной изоляции от остальных сил. Да вдобавок и сама поначалу рассредоточилась по большой площади моря, потеряв возможность взаимной поддержки. Учитывая откровенную слабость заслона и все перечисленные обстоятельства, понервничать экипажам входивших в нее кораблей пришлось изрядно. Периодические запросы начальства о ситуации от мандража помогали весьма слабо.

А с «Николая» и «Наварина», к началу седьмого часа утра достигших самой широкой части Цугару, прямо по курсу уже была хорошо видна возвышенность на восточном берегу входа в залив Хакодате, которой заканчивался плоский песчаный полуостров Камеда, отделявший его от пролива. Гавань порта, так же как непосредственно прилегавшая к ней часть акватории залива и город Хакодате с крепостью Герекаку, пока еще скрывались за ее скатами. Сам залив левее нее просматривался с марсов насквозь до северного берега, густо заросшего лесом, уходившим вверх по склону. Там пока не видели никого крупного или потенциально опасного.

Судя по отсутствию каких-либо дымов, больших паровых судов, готовых дать ход, в порту не имелось. По мере приближения удалось разглядеть густой лес мачт парусников всех размеров, стоявших в восточном углу залива. Все это подтверждало показания пленных об опустевшей гавани, забитой битком малыми рыболовными судами.

Пришло время начинать штурм. Но прежде чем ввязаться в бой, Небогатов затребовал общего доклада о ситуации. Он обнадеживал. Ни единого повода для беспокойства до сих пор не появилось. Выходившая в Японское море часть Цугару уже была осмотрена и надежно контролировалась. А ушедшие далеко вперед эсминцы к этому времени миновали мыс Омо. Их теперь не видели даже из артиллерийских рубок. В той стороне, где они скрылись, из моря поднимался лишь дым, едва угадывавшийся вдали, так что теперь даже и восточные подходы к проливу просматривались, сколько позволяла видимость.

С «Грозного» пришло радио, что за мысом Есамазаки держится туман. Из-за него видимость в северо-восточном направлении не превышает трех-пяти миль. Наблюдают два парохода средних размеров, спешно уходящих в сторону этого тумана. Преследуют. На остальных румбах горизонт чист.

На юге четко выделялся дым «Нахимова», судя по докладу, уже занявшего позицию напротив входа в залив Муцу. Чуть восточнее него была еще группа дымов, вероятно, принадлежавшая транспортам его десантной группы, сопровождаемой миноносцами Ломана. Энквист доложил по радио, что встретил крупный пароход, при приближении крейсера развернувшийся и скрывшийся в глубине пролива Таиродате. Там, у мыса Хокаи, на его восточном берегу наблюдают дымы еще нескольких паровых судов, но из-за большой дальности не могут опознать. Никаких укреплений на побережье пока не обнаружено.

В бухте Минмая, восточнее мыса Таппи, укрылось несколько небольших каботажников. Миноносцам, уже почти отконвоировавшим приданные три парохода к «Нахимову», приказано развернуться и провести разведку устья реки Имабецу, впадающей в эту бухту. Предполагалось обнаружить там пункт базирования дозорных сил либо их суда снабжения. Поскольку волнение во внутренней акватории Цугару не сильное, траление перепоручили катерам с транспортов, уже спущенным для этого на воду, так что задержки в продвижении к основным целям не предвидится.

С «Днепра» в ответ на запрос о ситуации также отчитались только о редких небольших рыбацких парусных судах, сновавших у самого побережья. Туман рассеялся, так что море и берега западного устья пролива теперь просматривались прекрасно. Шар подготовили, но пока не поднимали. Ждали ослабления ветра.

Нашему телеграфированию никто не мешал. Японцы вообще почти не пользовались радио, и их военные корабли все никак не появлялись. Андржиевскому приказали разделиться и параллельно с осмотром обнаруженных пароходов произвести еще и разведку вод за мысом Есамазаки в направлении Мурорана, но контроль над устьем пролива ни в коем случае не терять.

Тем временем броненосцы продолжали приближаться к входу в гавань Хакодате. Поскольку никаких угроз не было, стало возможным ненадолго расстаться с остававшимися при них тремя транспортами. Снова увеличили ход до четырнадцати узлов, начав отрываться от них и перестраиваться во фронт с интервалом в два кабельтова. На пароходы, постепенно оттягивавшиеся все дальше за корму, передали распоряжение начать подготовку к высадке.

У самой крепости Хакодате им явно было нечего делать, и они начали склоняться все больше к востоку, обмениваясь семафорами между собой. Катера на их шлюпбалках уже вовсю дымили трубами, проворачивая машины. Готовили плоты для выгрузки горной артиллерии и тяжелого вооружения. Пехоту наверх пока не выпускали, от греха подальше, но Маннергейм обошел все трюмы на своем флагмане, проверяя ход подготовки к высадке и подбадривая людей.

В 06:40 мыс Одана, являвшийся окончанием южного ската горы Хакодатеяма, был не более чем в пяти милях от «Николая» и «Наварина» прямо по курсу. Ни из порта, ни из других мест пролива по-прежнему не показался никто, могущий представлять угрозу хотя бы для неповоротливых транспортов. Небогатов распорядился: «времени более не терять и начать боевое маневрирование».