Сразу после поворота на новый курс ход увеличили, а стрельбу, за дальностью, прекратили. Вглядывались в лесистые крутые склоны впереди, приближавшиеся довольно быстро. Местность казалась дикой и безлюдной. Заселенные и обработанные места остались левее. Две небольшие рыбацкие лодки, пробиравшиеся к востоку вдоль скал, поспешили укрыться в устье реки, уже хорошо видимом чуть правее нашего курса. Ничего, могущего представлять хоть какую-то угрозу, на берегу не видели.

На воде, сколько доставал взгляд, также опасностей не появилось. На кормовых углах левого борта над тонкой голубой дымкой, обволакивавшей пролив, вставали дымы наших транспортов. Но их самих в ней вообще не было видно, хотя расстояние едва превышало семь миль. На левом траверзе, где-то у подножия торчавшей из этой же мглы менее чем в шести милях серо-зеленой громады Хакодатеямы, также полностью скрывался город и порт Хакодате. Еще дальше высились крутые скаты западного берега залива Хакодате, чья зелень уже отдавала голубыми оттенками из-за расстояния.

В полутора милях от берега, все так же не подававшего никаких признаков жизни, повернули на запад-северо-запад, снова начав приближаться к опасной горе, следуя параллельно полосе прибоя. Ход снизили, изготовившись к бою на носовых углах левого борта. В 08:30 сквозь тонкую вуаль тумана разглядели город, крепость и их окрестности. С пяти миль головной «Наварин» дал залп из носовой башни по району маяка на горе. Следом «Николай». Японцы не реагировали.

В течение следующих нескольких минут наши броненосцы дали три безответных залпа, начав пристрелку еще и по крепости Герекаку, бывшей теперь справа по курсу менее чем в трех с половиной милях. Также без ответа. Флаг-арт Небогатова капитан второго ранга Кроуш уже предположил было, что корабли зашли в мертвую зону вне секторов обстрела с горы, а старая крепость вообще используется под казармы да склады, как в Осаке, но японцы его тут же разочаровали. Причем дважды.

Сначала сверкнуло от маяка, откуда последовательно отстрелялись все уже знакомые пушки, снова кучно накрыв «Наварина». А потом подали голос и «казармы со складами». С той стороны открыли огонь сразу три батареи. Судя по круто встававшим выбросам порохового дыма, самые крупные калибры там были мортирные или гаубичные, но весьма серьезные. В итоге наша короткая колонна в течение всего одной минуты оказалась под сильным огнем.

На него отвечали, но не часто. Дистанция до Герека-ку быстро сократилась до двадцати пяти кабельтовых. Ждали активизации всех позиций, что есть тут у противника, умышленно держась на малой дистанции и начав индивидуально маневрировать на прежнем генеральном курсе. Но новых батарей все не появлялось, в то время как сближаться дальше становилось уже слишком опасно. Козыря в виде скорострелок среднего калибра у Небогатова не было, а в опустошающую мощь шрапнели после Сасебо верилось уже совсем не так, как после Майдзуру.

В 08:40 Небогатов скомандовал общий отход на юг. При этом в развороте броненосцы перестроились из колонны в левый пеленг, открыв огонь правым бортом по батареям на Хакодатеяме, а кормой по Герекаку. Поскольку при этом часто перекладывали руль, давая бессистемные коордонаты, чтобы сбить пристрелку, сами стреляли все так же редко. Только трехдюймовки стучали с приличной частотой, но давали заметный разброс. Бутоны их шрапнелей метались над японскими позициями, осыпая не столько укрепления, сколько все вокруг.

Видимого результата удалось добиться только в старой крепости. К 08:50 оттуда уже не стреляли. Впрочем, вполне возможно, просто не могли достать. Как только это стало ясно окончательно, Небогатов приказал уменьшить обороты на винтах, ложиться на северо-запад и огибать гору. Он решил разгромить береговую оборону по частям. Обстановка вполне позволяла это сделать. До сих пор были выявлены только два очага сопротивления вторжению с моря. И оба находились слишком далеко друг от друга, чтобы обеспечить взаимное прикрытие.

В порту, гавань которого поверх городских кварталов с такого расстояния удалось рассмотреть достаточно хорошо, стояли только парусники и небольшие каботажные пароходы. Крупных военных судов точно не было, так что, отгородившись от пушек Хакодатеямой, можно вполне успешно сначала подавить стоявшие на ней самые опасные батареи, после чего добить старый форт с его весьма умеренными калибрами и гаубицами, уже почти ничем не рискуя.

Продолжавшийся все это время допрос остатков японских экипажей, принятых со снявшего их миноносца, дал ответ на вопрос о явно недостаточной насыщенности огневыми средствами береговой обороны Хакодате. Часть пушек, по их словам почти два десятка осакских гаубиц, сняли с позиций и увезли под Порт-Артур еще год назад, но до сих пор ничем не заменили.

Тем не менее «беззубыми» форты все же не были. В момент поворота в передний угол каземата «Наварина» попал снаряд. Хоть он и был среднего калибра, старая броня компаунд не выдержала его удара и взрыва, расколовшись по верхней кромке плиты. В каземате больших повреждений не было. Обломки удачно миновали стоявшее рядом орудие и застряли в палубе. Но распоротые ими или осколками два поданных кокора с картузами вспыхнули. Из пробоины и порта носового орудия правого борта выбросило всполох пламени с дымом, лизнувший только что развороченный фальшборт и исклеванный осколками ствол. А внутри площадь вспышки ограничилась выгородкой самой пушки, мгновенно ставшей братским крематорием ее расчета. Снаряд был уже в стволе, так что детонации не последовало. Это однозначно было новым накрытием, но и мы тоже пристрелялись.

На новом курсе броненосцы снова шли колонной и уже возобновили обстрел, на этот раз с максимальной интенсивностью. Дальность, определенная вначале в тридцать кабельтовых, постепенно сокращалась, а японские позиции, размещенные вдоль гребня возвышенности, к 09:10 оказались почти на одной линии и створились для них, что делало стрельбу максимально эффективной. Плавно повернув на западный курс, ход еще больше уменьшили, несмотря на сильный ответный огонь.

К этому времени в «Наварина» и «Николая» было уже по три попадания, в том числе и тяжелыми калибрами, но без серьезного ущерба. Их приняла на себя толстая броня и выдержала. А японцам доставалось все сильнее. Верхнюю часть горы заволокло дымом и пылью. На таких дальностях пошли в дело и чугунные бомбы в 455 килограммов, и прочее старье с «Николая». Выпускаемые из главных калибров с ослабленными пороховыми зарядами, они каждый раз вполне благополучно долетали до цели, давая хорошо заметные разрывы, выделявшиеся более темным пороховым дымом. Башня маяка, получившая шальной двенадцатидюймовый снаряд в основание, почти сразу обрушилась.

Отвечали батареи уже реже и с перелетами. Вероятно, наш уход с прежнего курса остался незамеченным. До 09:30 противник еще дважды пытался пристреляться, но безуспешно. Поскольку к этому времени дистанция начала увеличиваться, снова пришлось разворачиваться. Положили право руля, заложив циркуляцию в сторону берега, чтобы приблизиться и скорее прикончить остатки японских позиций.

Пушкари на горе, как и ожидалось, времени не теряли и быстро восстановились. Едва встав на новый боевой курс, опять ведущий на восток, «Наварин» снова получил попадание. Среднекалиберным снарядом вскрыло палубу перед носовой башней. Прошив настил, он разорвался на броне траверза левее башни, искромсав осколками помещения в жилой палубе по левому борту. Начавшийся небольшой пожар в рундуках команды быстро потушили.