— Зачем вам к нам бегать? Давайте я сама буду тетради в школу приносить.

Учителя, не испытывавшие никакой радости от посещения недужной Михайловой, согласились. Поэтому и не знали, что в квартире появился младенец. Через пару месяцев после родов Таня вернулась в класс, где никто не знал, что она стала матерью. А Федор к тому времени уволился из дворников, та же Ольга Сергеевна пристроила его лаборантом на кафедру в художественный институт. Не в тот, куда он безуспешно пытался поступить, а в другой, рангом пониже.

— В этот вуз ты точно поступишь, — сказала она парню, — надо лишь отработать тут два года. Как раз Таня получит аттестат, вместе вступительные экзамены сдавать будете. Никому о своем ребенке не рассказывайте. А потом сделайте вид, будто познакомились, когда сочинение писали.

— Ба, чего ты так боишься? — смеялась Таня.

— Не чего, а кого, — поправила старушка. — Людей. Я пережила тридцать седьмой и пятьдесят первый годы, знаю, на что люди способны. Слушайте меня — и не стрясется беды.

Таня и Федя втихаря посмеивались над дрожавшей от страха бабкой, но приказы ее выполняли. А как иначе? Они же зависели от нее, та была для юных лоботрясов доброй феей. Ольга Сергеевна зарегистрировала в загсе Александру, принесла домой метрику, где в графе «отец» стоял прочерк, и сказала:

— Знаю, Феденька, ты очень любишь Танюшу и никогда ее не бросишь. Через некоторое время вы поженитесь, вот тогда и удочеришь Сашеньку.

Вот наивная старушка! Она не понимала, что Федор держится за Таню потому только, что ее бабка оплачивает за него комнату в коммуналке. А еще Ольга Сергеевна состояла в тесном знакомстве с заведующей кафедрой, куда пристроила любовника внучки, а та пообещала ей непременно сделать Касьянова студентом. И вообще эта бабуля — просто волшебная палочка, что попросишь, то и выполнит.

Пожилая женщина предусмотрела все. Когда соседка спросила, откуда у Михайловых ребенок, Ольга Сергеевна, не моргнув глазом, ответила:

— Племянница родила и умерла. Не сдавать же несчастного младенца в приют. Вот, взяла над крошкой опеку.

Пока бабушка была жива, Таня ни о каких бытовых проблемах не думала. Позже, когда родила вторую дочку, Михайлова тоже спихнула ее на руки Ольге Сергеевне. В конце концов верная рабочая лошадка умерла, и жить Танечке стало трудно. Да что там, просто невыносимо: денег нет, дети все время отнимают, Змей злится… Юной матери двух дочерей смертельно хотелось отдохнуть, поэтому идею развлечения на Хеллоуин она восприняла с восторгом.

Тридцать первого октября Федор, Таня и Лена Орлова, мать Ники, решили отправиться в гости, куда было велено явиться в карнавальных костюмах. Денег на их покупку у молодых людей, естественно, не было, да и не торговали тогда аксессуарами для Хеллоуина. Лена решила нарядиться проституткой-зомби. Натянула красную мини-юбку, сетчатые колготки, туфли, а ноги от щиколоток до середины бедра замотала эластичными бинтами, которые выкрасила черными чернилами. Издали казалось, что на ногах у девушки ботфорты. Маечка с неприлично глубоким вырезом да куртка из блестящей клеенки дополняли образ. Под стать одежонке сделали макияж и прическу. Змей нарядился Квазимодо — к внутренней стороне его свитера пришили подушку, получился внушительный горб. Однокурсница Надя Фомина, у которой в закромах подвала валялась бездна всякой всячины, дала Федору парик с длинными косматыми волосами и здоровенный пистолет.

— Не надо нам оружия, — испугалась Лена. — Вдруг выстрелит?

— Ну ты сказала… — рассмеялась Фомина. — Он же не настоящий. Змей, учти: все вещи, включая пукалку, на время даю, потом вернешь.

— А мне как нарядиться? — чуть не заплакала Таня. — Идти в обычном виде?

— Не реви, — фыркнула Надя. — О, есть идейка!

Фомина порылась в узлах и вытащила… форму полицейского.

— Откуда у тебя столько всего? — ахнула Таня. — И пистолет, и шмотки?

— Подвал раньше был мастерской моего родственника, скульптора, — пояснила Фомина, — он всякую хрень лепил, лишь бы покупали. Брал натурщика, наряжал как надо и ваял. После него много чего осталось. А я не выбрасываю. Конечно, стоило бы разобрать завалы, да желания нет.

— Надька, ты Плюшкин! — развеселилась Таня, примеряя форму.

— Однако хорош борец с преступностью был, — расхохотался Змей, — одежонка-то на Танюху как влитая села, а в ней роста метр с башмаками.

— Не думаю, что прикид настоящий, — протянула Фомина. — Любовница дядьки служила костюмером на «Мосфильме», она ему шмотье со складов перла. Галина рассказывала, что тряпок там — океан! Дядя ее всегда просил нужное притащить. Эти брюки с кителем наверняка в каком-то кино про Америку снимались. И пистолет небось оттуда же. Танюха, тебе тоже лицо надо размалевать…

Чтобы прервать рассказчицу, я подняла руку.

— Прости, Танюша, Фомина мне сказала, что все необходимое для переодевания вы раздобыли в своем бывшем институте, обокрали кафедру театрального костюма и грима.

— Надька врать горазда, — поморщилась Панина. — Нет, все было так, как я говорю. Просто бывшая подруга не хочет, чтобы ее посчитали хоть с какого-нибудь боку причастной к той истории, вот и брешет. Нет, мы ничего не крали, весь реквизит от Фоминой получили. Мне продолжать?

— Конечно, — кивнул полковник.

— Больше не перебью, — пообещала я и снова навострила уши.

…Экипированная лучше некуда и страшно довольная троица, оставив на попечение Фоминой детей, убежала, предвкушая веселье. Гостей в той компании, куда направлялись Змей, Белка и Лиса, собирали к часу ночи. Денег на такси у обалдуев не нашлось, поэтому колоритная группа пошла на своих двоих. До дома, где должна была состояться ночная тусовка, было примерно минут сорок ходу. По дороге великовозрастные дурачки развлекались тем, что пугали редких прохожих. Один парень засмотрелся на Лену, а та распахнула куртку и продемонстрировала «окровавленную» майку и синий след от веревки на шее. Ловелас заорал и убежал. Орлова, Касьянов и Михайлова чуть не скончались от смеха. Трус не знал, что полосу от удавки нарисовали театральным гримом, а кровь — это томатная паста.

В распрекрасном настроении компания подошла к пустырю, двинулась по тропинке в сторону домов, топать туда предстояло примерно километр. На пути было лишь одно маленькое здание, вроде магазин. Из него как раз вышли три человека, и Таня решила их напугать. Обогнав своих спутников, она заорала:

— Эй вы, а ну, ложись, иначе застрелю!

Мужчины резко обернулись.

Змей решил поддержать прикол любовницы, вытащил бутафорский пистолет, наставил его на одного из незнакомцев и крикнул:

— Мы отмороженные! Армия Сатаны, прямо из ада!

И раздался выстрел. Татьяна знала, что оружие в руке Федора бутафорское, но оно произвело такой грохот, что Михайлова от неожиданности упала на тротуар. А над ее головой началась самая настоящая перестрелка. Девушка не понимала, что происходит, лежала не двигаясь, уткнув лицо в грязный асфальт, прикрывая голову руками. Даже когда наконец стало тихо, она все равно еще долго боялась пошевелиться.