– Ну...

– Только не нужно про человечество. Чем мельче у человека душа, тем больше он думает о человечестве в целом. Ты хотел спасти людям жизнь? Нашу цивилизацию? А тех, кого ты, лично ты, отправил на смерть, тебе их не жалко? Не всех, но каждого?

Клеев пожал плечами.

Дурацкий вопрос. И разговор – дурацкий. Никакой разговор.

– Что это ты в лирику ударилась, милая? – У Клеева даже получилось улыбнуться.– По твоему приказу меньше часа назад убили моего телохранителя, Олега. А у него остались жена и сын. Ты что, не знала, что твои ученые в Клиниках тысячами прогоняют людей через братские подарки? Через Корабли, через кольца, через свалки и прочие мерзости... Ты это ради чего делала? Вы все – ради чего?

– Ради власти,– сказала еле слышно Катрин.– Ради чего еще? Власть, власть и власть. Очень простая пара: вопрос – ответ. Ради чего идешь на преступления – ради власти. Вопрос – ответ. А потом, через много лет, задаешь себе вопрос немного по-другому. Преступление – ради власти. А власть для чего? Тебе власть для чего, милый?

Она не пыталась его оскорбить. Она действительно хотела услышать ответ. Сравнить его ответ со своим. Клеев это понимал. Но это не значило, что он станет отвечать.

– Знаешь, власть мне напоминает наркотик. Вначале ты просто хочешь получить кайф. Расширить сознание, так сказать. Потом ты начинаешь принимать дозу за дозой, думая, что это отличает тебя от других... ты можешь, они – нет. И чтобы кайф сохранить, ты увеличиваешь дозу, идешь на преступление, чтобы добыть эту самую дозу, потом... потом ты понимаешь, что дальнейшее увеличение дозы тебя просто убьет, и делаешь выбор – рискнуть или сидеть на игле... уже не ради кайфа... а для того, чтобы не чувствовать себя дерьмом... при этом ты понимаешь, что все равно – дерьмо, но готов убить любого, кто тебе об этом скажет... ты жрешь наркотики, тычешь грязную иглу себе в вену, нюхаешь всякую дрянь, не можешь без этого и постоянно мечтаешь о том, чтобы этого не было. Чтобы не начиналось это. А потом – безумие и смерть.– Артуа повысила голос почти до крика.– Смерть!

– Красиво говоришь,– усмехнулся Клеев. Он успокоился, и улыбки давались ему гораздо легче.– Книги писать не пробовала? И главное – правильно все излагаешь. Очень точно. У вас в Европе по этому поводу большой опыт. Очень большой. Вы и демократию придумали, как... Ну да, как в Нидерландах продавали слабые наркотики, чтобы люди не лезли к тяжелым. Я ведь не с самой Встречи работаю с нашими космическими друзьями... Да и ты тоже. Меня уже потом привлекли, почти перед самым восстановлением Сети. Пришел человечек, рассказал, объяснил, дал связи на самом верху... а потом даже еще выше, на станции...

Он работал со мной целый месяц, прежде чем ребята со станции попросили его убрать. Причем – лично. И я справился... Что бы ты обо мне ни думала.

– Я – тоже,– сказала Артуа.– И меня потом стошнило прямо на труп. Думаю, что вначале было завербовано два-три человека, потом они нашли помощников и исполнителей, а потом этих ребят нашими руками убрали, обрубили горизонтальные связи, оставив только вертикальные.

– Если бы ты тогда отказалась – тебя просто убили бы. И меня...

– И из этого следует, что мы во всем этом дерьме только для того, чтобы выжить? Так?

– Так... А хоть бы и так! – выкрикнул Клеев.– Даже если бы вопрос поставили так – прожить еще минуту, но в дерьме, или умереть сразу, любой нормальный человек выбрал бы...

– Да-да, ваш Достоевский очень образно говорил об этом, о бездне, дожде и молниях, боли... Но и тогда я согласилась бы жить! Но он, кажется, что-то говорил о детской слезинке... Что это слишком большая цена...

– А я заплатил свою цену.– Клеев хотел вскочить с кресла, но вдруг понял, что если сейчас сорвется, то может наделать глупостей – убить мадам Артуа или размозжить о стену собственную голову.– Я – заплатил. Жена и обе дочери... Я не успел проскочить к ним, пока не было выставлено оцепление. Если бы успел – вместе с ними умер бы, покрытый плесенью или расстрелянный заградотрядом. Этой платы недостаточно? У тебя никогда никого не было, Сука. Ни детей, ни семьи. У тебя и матери-то не было! Не может быть у таких тварей матерей, и Господь вас стерилизует!

– Зачем «Господь»? Контрацептивы, операция в закрытой клинике...– Артуа снова налила себе коньяку, но выпила на этот раз залпом, как яд.– Вначале казалось, что это только временно, вот стабилизируется карьера, положение в обществе... Потом... Потом понимаешь, что это уже не зависит от тебя... Но продолжаешь стремиться к власти, драться за нее, рвать глотки и раздвигать ноги... А в конце маячит все тот же вопрос – зачем?

И коньяк не берет,– пожаловалась мадам Артуа.– Пью, а он как вода.

– Попробуй водки...

– Или яду...– Катрин снова налила и снова залпом выпила.– Меня сейчас даже яд не возьмет, наверное. Там, на поверхности, все выгорит и расплавится, а здесь, в бункере, я буду сидеть и наблюдать в зеркале, как старею. Потом зеркало рассыплется от возраста, а я все буду стареть-стареть-стареть... Знаешь, зачем я тебя сюда доставила, Герман?

– Чтобы поскулить и пожаловаться на суку жизнь. Отдай коньяк, у тебя уже глаза в разные стороны смотрят.– Касеев отобрал бутылку, покрутил в руках и отхлебнул, прямо из горлышка.– Коньяк как коньяк... Хоть это вы тут делать умеете. Ты меня когда отсюда выпустишь?

– Не знаю. Может, завтра. Может, никогда. Не смотри на меня так – мы ведь вместе выйдем. Или останемся. Ты ведь знаешь о моем секретном институте? – неожиданно сменила тему Артуа.

– Полагаю, как и ты о моем.

– Как и я о твоем... Но вы делаете упор на технологии. Делийский институт это ведь вы сломали. Во-первых, чтобы получить доступ к их разработкам, а во-вторых, чтобы убрать конкурентов. Мои люди очень на вас обиделись тогда, даже требовали санкций. Например, запустить вирус в вентиляцию вашего института. Найти институт и запустить вирус в вентиляцию...

– Он работает на замкнутом цикле. Задолбаетесь вентиляцию искать...

– И это тоже. Но не в этом дело. Мои люди занялись биологией. Мы ее назвали пограничной биологией. На стыке с Братьями. И обнаружили множество смешных вещей...

– Вы о чужекрысах и чужерыбах? – осведомился Клеев.

– И о них – тоже. Не задумывался, отчего нет этих тварей в Африке? Все тело континента утыкано Территориями – пятнадцать штук,– и нет ни одной чужекрысы. В Красном море чужерыбы есть, в Египте – чужекрысы есть, а ниже линии Сахары – нету. Твои об этом что-то говорили?

– Не интересовался.

– Ну да, ну да, вас же больше интересуют техника и аппаратура, не подверженная воздействию Кораблей... Хотела вас поздравить, ребята, молодцы. Мы информацию с результатами последних испытаний получили – впечатляет.

И «летучие рыбы», которые вы так замечательно испытывали в Крыму, чтобы американцы убедились в их работоспособности и обменяли, как им кажется, временно, на три десятка ядерных боеголовок...