– Чтоб ты провалился! – с сердцем сказала она.

– Ты о чем? – спросила Юлия. – Ты в по-рядке?

– Да вроде… – нехотя буркнула Анна, не было сил разговаривать.

– Понимаешь, мне утром соседка, Зоя Павловна, сказала, что вчера какую-то женщину из нашего подъезда под конвоем в машину затащили и увезли. У нее бессонница, делать нечего, она в окно смотрела.

– Что ж полицию не вызвала? – остервенилась Анна.

– А она дочке сказала, а та решила, что у мамаши опять глюки. Зоя подумала, что и правда показалось ей. А как мне сказала, что-то я застремничала, потому как соседка-то теперь не в маразме, все хорошо понимает после того, как ее электричеством шандарахнуло.

Анна вздохнула.

– Говорила я тебе, что эти двое непременно снюхаются, не зря Лора в фонд устроилась.

– Да ты что? Рассказывай!

– Не могу, долго очень, да и вообще, не телефонный разговор. А мне нужно срочно отцовские картины отобрать и в музей отвезти, причем обязательно сегодня.

– Ладно, я машину Антона возьму, моя все еще в ремонте, и тебе помогу. У нас шеф в командировку уехал, Сашка меня прикроет. Заодно и поговорим.

Мастерская скульптора Султанова находилась в дальнем углу Васильевского острова, за Косой линией. Анна вышла из маршрутки возле старой пожарной части, перешла широкий и еще пустой Большой проспект, свернула в переулок и остановилась перед мрачным шестиэтажным зданием красного кирпича.

Тут ее кто-то окликнул.

Анна обернулась, но в первый момент никого не увидела. Только приглядевшись к стоящим вдоль тротуара машинам, она заметила, что из серой «Хонды» выглядывает Юлия.

Анна подошла к серой машине, они поздоровались.

– Ну, что у тебя случилось? – спросила Юлия, открыв дверцу с пассажирской стороны.

– Ой, это какой-то ужас! Когда я выходила из твоего дома, заметила, что кто-то возится в том ящике, где ты нашла дневник…

Анна подробно рассказала, как Лора похитила ее, угрожая шприцем с какой-то ядовитой дрянью, как они с Александром привели ее в собственную квартиру, как попытались допросить и как удачно Анне удалось от них отделаться.

– Ты молодец! – одобрила Юлия. – Не растерялась!

– Да это я с перепугу… – отмахнулась Анна. – Опять же Федя помог. Но вообще-то, я думаю, что они на этом не остановятся. И мне не всегда будет так везти.

– И какие у тебя предложения?

– Сейчас у меня только одно предложение, – Анна взглянула на часы, – пойдем к Султанову, поможешь мне отобрать картины для выставки. А то к нему закатится какая-нибудь компания, начнется пьянка, и ему будет не до нас.

– В такое время? – Юлия тоже взглянула на часы. – Сейчас же еще утро!

– Ты не знаешь Аркашу Султанова… – вздохнула Анна. – Творческая натура, времени для него не существует! Он готов выпить в любое время суток!

Юлия закрыла машину. Они вошли в мрачный подъезд и начали взбираться по крутой полутемной лестнице. На этой лестнице, как в прежние времена, пахло вчерашними щами и сегодняшними кошками.

Мастерская скульптора располагалась на самом верху, на чердаке, поэтому подъем был долгим и трудным, почти как восхождение на Эверест, и почти таким же опасным. Юлия подумала, что за такое восхождение должны присваивать спортивный разряд.

Между пятым и шестым этажом из-под ног Юлии с громким возмущенным шипением выскочила черная вислоухая кошка. От неожиданности девушка едва не свалилась и только чудом удержалась на ногах, ухватившись за перила.

Наконец подъем закончился, они оказались возле обитой жестью двери, ведущей в мастерскую.

Анна нажала на кнопку. За дверью раскатилась длинная заливистая трель, и больше ничего не произошло.

Выждав две-три минуты, Анна позвонила еще раз.

И снова ответом на звонок была тишина.

– А он точно дома? – спросила Юлия.

Ей было обидно, что они зря совершили восхождение.

– Дома, дома… – проговорила Анна, впрочем, в ее голосе не было стопроцентной уверенности.

Она позвонила еще раз, и на этот раз за дверью послышались шаркающие шаги, и послышался хриплый заспанный голос:

– Иду, иду…

– Ну вот, – облегченно вздохнула Анна. – Я же говорила – он дома!

Дверь с ревматическим скрипом открылась.

Увидев того, или скорее то, что появилось на пороге, Юлия невольно попятилась.

Это было существо, похожее то ли на лешего из русских сказок, то ли на сатира из греческих мифов. Непропорционально большая голова этого создания казалась еще больше из-за стоящих дыбом всклокоченных волос неопределенного цвета, в которых попадались перья из подушки. Лицо его было помято, маленькие темные глазки выглядывали из многочисленных складок.

Одето это создание было в короткий махровый халат, разрисованный тропическими рыбами, по виду – женский, из-под которого торчали кривые волосатые ноги.

– О, девочки! – прохрипел этот леший, и на его опухшем лице проступила двусмысленная улыбка. – Да это никак Анюта Волынская! Какими судьбами?

– Аркаша, мы же с тобой договаривались! – напомнила ему Анна. – Я за папиными работами пришла.

– Ох, да, правда… – на лице лешего проступила напряженная работа мысли. – Точно, ты же мне звонила… но только ведь ты говорила, что придешь утром…

– А сейчас что?

– Сейчас, по-моему, еще ночь…

– У большинства людей утро! Причем далеко не раннее!

– Ну, так то у большинства… а я себя никогда не причислял к большинству…

– А я тебе кое-что принесла! – Анна достала из сумки бутылку французского коньяка, которую она предусмотрительно захватила, собираясь к скульптору.

– Ну, Анюта, ты просто ангел! Как ты понимаешь душу творческого человека! Да что же я вас на пороге-то держу! – спохватился скульптор. – Заходите, девочки!

Юлия с Анной воспользовались его приглашением и вошли в мастерскую.

Они оказались в длинном извилистом коридоре. Вдоль стен стояли картины на подрамниках, среди которых тут и там прятались скульптуры: ехидные черти, строящие посетителям издевательские гримасы, лесные кикиморы, ощерившие беззубые рты, опухшие лупоглазые водяные. В некоторых чертях и других представителях отечественной нечистой силы отчетливо просматривалось портретное сходство с хозяином мастерской.

– Это его работы? – вполголоса спросила Юлия у спутницы.

– Мои, мои! – отозвался скульптор, который шел впереди, показывая дорогу. – Нравятся?

– Нравятся! – усмехнулась Юлия. – Какие они все живые!

– Конечно, живые! – обрадовался Султанов. – Ночью в коридор выйдешь покурить или еще что – а они тут бегают, шепчутся… некоторые даже романы крутят… одна кикимора даже забеременела, вон, ребеночка родила… – Он показал выглядывающего из угла маленького чертенка с высунутым языком.