— Я? — удивился друид. — Как я могу помнить это?

— Потому что ты тоже был на Лысой Горе. — Хель хитро улыбнулся.

— Я? — Мерддин оторопел.

— У тебя короткая память. Что ж, попытаюсь расшевелить её… Так вот, Иешуа по кличке Галилеянин оказался невероятно выносливым, несмотря на худобу. Казалось, что он должен был умереть сразу, умереть просто от боли, а то и просто от страха. Но нет, он долго оставался в сознании, то и дело открывал глаза и шептал что-то, обращаясь к солдатам. Они не понимали его, потому что римские легионеры никогда не учили арамейского языка. А евреи, стоявшие за оцеплением, плевали в его сторону и выкрикивали оскорбительные слова. «Сын шлюхи! Как смеешь ты проповедовать, когда у тебя нет отца!» — ругались они. Один из стражников страдал болями в животе и всё время бегал по нужде в деревянный нужник, специально поставленный для солдат на Лысой Горе. Этот легионер был сильно раздражён, от палящего солнца кружилась голова, шум толпы пробуждал злость, распятые стонали, и от их голосов у легионера звенело в ушах. Вернувшись в очередной раз из нужника, он остановился перед крестом, на котором висел Галилеянин, и зарычал на него: «Неужели ты не можешь заткнуться, вонючая скотина? Из твоего рта льётся дерьмо, сводящее меня с ума! Замолкни поскорее сам, пока я не помог тебе!». Но проповедник продолжал бормотать что-то. Тогда стражник выловил кусок губки, плававшей в лохани с уксусом, и насадил на наконечник копья. В походе и в военных лагерях не было возможности подмываться после туалета, поэтому солдатам предписывалось тщательно протирать промежность губкой, смоченной в уксусном растворе. И вот кусок такой губки легионер затолкал в рот Галилеянину. Он не церемонился, пихнул губку настолько грубо, что глубоко проткнул острием наконечника нёбо Галилеянину. Тот вскрикнул, тряхнул головой, пытаясь избавиться от жгучего кома, забившего рот, но не смог сделать этого. «Теперь ты не произнесёшь ни слова, тварь», — засмеялся солдат, весьма довольный собой. Галилеянин был настолько слаб, что не мог выплюнуть губку, быстро разбухшую от крови, и скоро подавился ею. Он ушёл из жизни бесповоротно, как и все остальные распятые рядом с ним. В течение нескольких дней они висели на крестах, птицы клевали их, солнце иссушивало.

Мерддин угрюмо молчал, слушая Хеля. Затем спросил после долгой паузы:

— Ты хочешь сказать, что Галилеянин не воскрес?

— Никто не воскресает никогда. Только маги способны иногда заставить мёртвых ходить. Я видел халдейских магов, которые умели наполнять покойников силой и на некоторое время придавали им облик живых. Но это не воскрешение. Мёртвый остаётся мёртвым. Лишь один Нарушитель умеет, умерев, вернуться обратно в жизнь… Неужели твоя память, Мудрый Вепрь, не подсказывает тебе ничего? — Хель сокрушённо покачал головой. — А ведь ты мог бы воспользоваться своим умением, прибегнуть к магии и пробудить для себя тот день…

— Ты пытаешься убедить меня, что я был свидетелем того, о чём ты только что рассказал? Нет, я не помню ровным счётом ничего.

— Ты был там. Ты участвовал во всём.

— Участвовал? Как?

Хель подумал и проговорил медленно:

— Тот легионер с насаженной на копьё губкой — это ты.

— Ты лжёшь! — Мерддин сжал кулаки. — Ты жаждешь очернить меня!

— Какой мне прок от этого, старик? Мне нет никакого дела до тебя.

— Ты явился с тем, чтобы сокрушить мою веру, — прошептал друид.

— Нет, я лишь передаю то, что знаю. Все толки о воскресшем начались из-за Нарушителя. Ожило тело сикария по имени Иешуа бар Гиора. Других восставших из мёртвых в то время там не было. Но слухами, как говорится, земля полнится…

— Ты пришёл сокрушить мою веру, — повторил Мерддин и ладонями погладил свои колени, скрытые плащом.

— Нет. Просто ты должен вспомнить кое-что. Ты должен знать…

— Я знаю то, что мне нужно знать и что даёт мне силу.

— Ты искренне веришь в Христа?

— Эта вера необходима мне, чтобы выполнять миссию, возложенную на меня Коллегией.

— Ты искренен? — Хель немного изменил вопрос.

— Я рассказываю людям о Спасителе, — чеканя каждый слог, сказал Мерддин. — А каким он был в жизни и что из написанного соответствует действительности, а что является вымыслом, людям вовсе не обязательно знать. Мифы опираются только на мифы.

— Но ты же обманываешь людей, Вепрь! — почти весело воскликнул Хель. — Проповедуя истинную веру, ты обманываешь!

— В основе сегодняшней неопровержимой истины всегда лежит вчерашняя ложь! — напористо проговорил Мерддин.

— О, я вижу, в идеологии Коллегии произошли глубокие изменения. — Глаза Хеля сделались холодными. — Человечеству можно только посочувствовать.

— Христос принесёт людям умиротворение.

— Умиротворение? В одном из ваших священных текстов Христос говорит: «Не думайте, что я пришёл принести мир на землю; не мир я пришёл принести, но меч»[28]. Нет, Лесной Вепрь, вы несёте страшную рознь людям, разделяете их бессовестно… Ты посвятил свою молодость изучению друидических наук, ты добился положения в сообществе друидов, овладел многими тайными искусствами. Скажи, зачем ты согласился вступить в Тайную Коллегию?

— Братство друидов стало терять свою власть над людьми из-за того, что в умах людей сейчас царит неразбериха. И мне было предложено присоединиться к Тайной Коллегии, я решил не упускать плывшую мне в руки рыбу.

— Ты прозорлив.

— Нет народа, который смог бы жить достойно, не имея духовных ценностей. Я решил, что сумею стать проводником свежих сил. Тайная Коллегия, пусть и преследует свои цели, служит также и моим… Говорят, раньше членов тайного братства магов можно было пересчитать на пальцах, теперь же их много, они разошлись по всему миру. Одни слабее, другие сильнее, но их много. И разве ты, Хель, не понимаешь, что значительная часть из них преследует в основном личные интересы?

— Понимаю. Я и сам такой.

— Мне нравится твоя честность, Хель. Думаю, что у нас не будет причин для вражды. Я честно выполняю возложенные на меня обязанности. Но одновременно я служу стране, в которой живу и которую люблю. Я посвятил этому служению всю жизнь. Скоро мне умирать. Я воспитал Артура и горжусь им, хотя он и отказывается принять крещение.

— Зачем ему крещение? Зачем ему то, что порождает злые споры и вносит раздор? — Хель недовольно тряхнул головой. — Я помню, как в Британию ехал епископ Оксерский, теперь вы называете его святым Германом[29]. Сколько шуму было связано с его миссией! Сколько крови еретиков обещал он принести к алтарю! А причиной его похода против «заблудших овец» была лишь их убеждённость в том, что внутренних сил человека достаточно для «снискания вечной благодати». И ещё они отрицали «первородный грех»[30]. За это епископ сжигал их деревни. Как же так, Вепрь? Учение Христа существует уже почти пятьсот лет, а вы — его проповедники — никак не договоритесь даже между собой.