— Я ревную самую-самую чуточку. Ради тебя.

Я закрыл глаза. Во мне струилось тепло — возможно, счастье.

— Приеду в Сан-Себастьян завтра утром, — сказал я. — Позавтракаем?

— Вкусный завтрак?

— Я позвоню, когда сяду в автобус или на поезд.

— Хорошо.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

— А ты?

Нет ответа — она дала отбой. Но тем не менее я это сказал.

— Да. Правда-правда.

Я успел положить телефон в карман, когда он снова зазвонил.

— Да? — ответил я, продолжая улыбаться, но это была не Мириам — прозвучал голос другой женщины.

— Мистер Дос? Это Имма Алуарис из полиции Сан-Себастьяна. Где вы сейчас находитесь?

Язык у меня присох к гортани, я едва сдержал порыв бросить трубку.

— Я в Памплоне.

Достаточно неопределенно — и никакого вранья.

— Я тоже, — сказала Алуарис. — Нам надо с вами поговорить.

— О чем?

— Вы знаете о чем.

— Я… подозреваемый или как?

— Где вас можно найти, мистер Дос?

Двое копов — один в гражданской одежде, один в форме — вывели меня из авто и отконвоировали между двумя полицейскими машинами к дому, где мы с Питером снимали комнаты. Тот, что в форме, поднял заградительную ленту, и мы прошли ворота, а затем — в дверь. Вместо моей комнаты меня провели в комнату Питера. Меня остановили в дверном проеме. Людей в комнате было много, двое с ног до головы одеты в белое. Кровать закрывала собой невысокая, чуть округлая фигура, стоявшая в изножье. Одетый в гражданское полицейский — когда меня забирали из деревни, он представился следователем — покашлял, и крепко сбитая фигура обернулась.

— Спасибо, что вы так быстро приехали, — сказала Имма Алуарис.

Я хотел было ответить, что это они приехали быстро, но лишь кивнул.

— Для начала я попрошу вас опознать труп, мистер Дос.

Она отошла в сторону.

Я не знаю, может, для мозга это способ защититься или сбежать: в таких ситуациях он как будто начинает думать о никак не относящихся к делу вещах. По крайней мере, я подумал о том, что белые пододеяльник и простыня в сочетании с красной наволочкой — она, должно быть, пропиталась кровью, — соотносятся с тем, что сейчас идет Сан-Фермин. Точно так же рукоятка ножа для мяса, торчавшая сбоку из затылка Питера, символизировала рукоятку матадорского клинка, торчащего между бычьими позвонками.

— Это мой друг, — произнес я дрожащим голосом. — Питер Коутс.

Я чувствовал на себе взгляд Алуарис, но знал, что мне не нужно разыгрывать потрясение — я и так был потрясен. И все-таки нет.

— Что произошло? — спросил я.

Алуарис перевела взгляд с меня на одетого в гражданское полицейского. Он кивнул и что-то сказал по-баскски.

— Что он сказал?

— Что обе девушки говорят: вы были с ними сегодня с самого утра, — пояснила Алуарис. Казалось, она ненадолго задумалась, прежде чем договорить. — Судя по всему, ваш друг совершил самоубийство. По словам судмедэксперта, произошло это между десятью и двенадцатью. Нашла его хозяйка.

— Ага, — только и произнес я. — Откуда вы знаете, что это самоубийство?

— Мы сняли отпечатки пальцев с рукоятки ножа, и они идентичны его же собственным отпечаткам.

Идентичны, подумал я. Но не его. Нож — из бара «У Джейка».

— Что интересно, он очень похож на труп в Сан-Себастьяне. Почти близнец, вам не кажется? А в таком случае — почему вы ничего не сказали?

Я помотал головой:

— Я не слышал, чтобы у Питера был близнец, к тому же, по-моему, они не так уж сильно похожи. Труп в Сан-Себастьяне моложе — вы сами видели. Волосы длиннее и светлее. И вот этой татуировки нет.

Я указал на грудь трупа и блеклую букву «М».

— Они могут быть близнецами и не иметь одинаковых татуировок.

Я пожал плечами:

— Могу понять, что эти двое, по-вашему, похожи. Я вот тоже считаю, что басков трудно различить.

Она строго посмотрела на меня.

Достала блокнот.

— Вам известны какие-либо причины, по которым ваш друг мог захотеть покончить с собой?

Я опять помотал головой.

— Возможно, его мучила совесть из-за того, что он убил кого-то в Сан-Себастьяне? — спросила она.

— У вас есть такие подозрения?

— Коврик, в котором обнаружили труп, из вашего номера. Мы нашли там вашу ДНК.

— Тогда вы должны и меня подозревать.

— Убийцы, если только они не сумасшедшие, не приходят в полицию и не предоставляют изобличающих улик без признания. А вы, мистер Дос, не сумасшедший.

Да, подумал я. Я сумасшедший. Если бы я рассказал свою версию случившегося, вы бы это поняли. И возможно, в параллельных вселенных именно так я сейчас и поступаю, и во многих — или в бесчисленном их количестве — меня упрятывают в сумасшедший дом.

— Мне нужно точно знать, что вам известно о перемещениях Питера Коутса с того момента, как вы приехали в Сан-Себастьян, — сказала она.

— Если вы хотите устроить допрос, я должен предупредить, что очень устал. И не совсем трезв. Можно завтра?

Алуарис переглянулась с одетым в гражданское коллегой. Он чуть покачал головой, как будто взвешивал за и против. Затем кивнул.

— Ладно, — согласилась она. — У нас нет повода вас задерживать, вы не являетесь подозреваемым ни в одном из дел. И поскольку он, наш подозреваемый, мертв, спешки нет. В десять часов в полицейском участке Сан-Себастьяна — вам это подходит?

— Подходит.

Сияло солнце; когда я снял темные очки и вытер слезы, меня ослепил отражающийся от поверхности моря свет.

Оттуда, где я сидел, — с холма на пустом мысе — мне был виден весь пляж Сурриола. Я думал о лучшем друге. И о ней — о той, что плыла в море там, в глубине. Женщина, которой мы оба хотели добиться, причем любой ценой. Возможно, он бы ее бросил. По крайней мере, в некоторых вселенных. И со мной та же история. Но это ничего не значило — не сейчас и не в этой вселенной, не в этой истории. Поэтому, вытерев слезы, я вернулся к этой истории — моей истории. Я поднес бинокль к глазам, нашел в воде розовую купальную шапочку. Я не слышал ее криков, но когда перевел бинокль на пляж в трехстах метрах, то увидел ее маму, которая, как и в прошлый раз, бегала и пыталась привлечь внимание других купающихся к дочериным крикам о помощи. Я направил бинокль на высокий стул спасателя. Как и в прошлый раз, Мириам с мамой выжидали до тех пор, пока дежурный спасатель не удалился к закуткам в дальней части пляжа справить нужду, и лишь после этого начали разыгрывать представление.