Я приподнялся, опираясь спиной о стену, и Питер присел рядом. Я дышал. Вдох, затем выдох. Повторил. Вдох, затем выдох. Пульс постепенно замедлялся, пока я наблюдал, как пустеет улица и люди направляются к арене.

— Это план такой был? — через некоторое время спросил я.

— Что именно?

— Вот это. Что я упаду перед быками и ты меня спасешь. Такой все это время был план?

По нему было видно, что он собирался ответить что-то вроде «Ты о чем?» или «Я не понимаю». Но похоже, он сообразил, что я все понял.

— Нет, — ответил он, — такого плана не было.

— Нет?

— Спасения в нем не было.

Он откинул голову назад, к побеленной стене. Я поступил, как он, и смотрел между фасадами домов на безоблачное небо.

С переулков вверх и вниз по улице уже начали убирать заграждения.

— Так ты в Сан-Себастьян ездил?

— Да.

— Зачем?

— Надо было выяснить, что там произошло.

— Выяснил?

— Я видел твой труп.

— Это не я. По крайней мере, не совсем.

— Кто же это тогда?

— Трудно объяснить. Это я, но без моего самоощущения.

— Поэтому ты смог его убить?

— Да. Но это было непросто, болезненно.

— Но не настолько болезненно, чтобы воздержаться?

— Боль от потери Мириам была бы сильнее. С моей точки зрения, убийство себя было необходимо.

— Тебе пришлось убить самого себя, чтобы она была твоей?

— С двумя Питерами возникло бы очень много путаницы, тебе не кажется?

— Закурить есть?

Он выпрямил ноги, залез в карман и вытащил из пачки две сигареты. Зажег обе.

— Что же первый Питер сделал не так? — спросил я.

— Он не увидел, что вы с Мириам словно созданы друг для друга. — Он затянулся. — Убери слово «словно». Вы созданы друг для друга. Ты виделся с ней в Сан-Себастьяне?

— А ты как думаешь?

— Вы же две цикады. Естественно, вы нашли друг друга.

— Я нашел ее.

— Да, поет-то самец цикады.

Я снова посмотрел на него. Он казался еще старше теперь, чем тогда, когда мы стояли и ждали быков, — словно за несколько секунд постарел на десять лет.

— Что произошло? — спросил я, затягиваясь сигаретой. — Ты выяснил, как путешествовать во времени?

— У меня ушло на это одиннадцать лет. У меня и маленькой исследовательской группы в Швейцарии. И ты путешествуешь не во времени, а между параллельными вселенными, ну или цепочками событий. Мы выяснили, как проникнуть в заднюю дверь к параллельным вселенным, но сложность в том, чтобы найти вселенную, в которую мы хотим попасть, поскольку их бесконечно много, а большинство из них — мертвые, холодные миры. Ты не можешь ничего изменить в той вселенной, где установилась цепочка событий, но ты создаешь новые вселенные, когда перемещаешь что-то — даже всего атом — из одной вселенной в другую. Если ты найдешь вселенную, которая до какой-то точки — например, до утра после того, как ты спас Мириам, — идентична с той, в которой ты находишься, и переместишься туда, образуется новая вселенная: у тебя будет ощущение, что ты изменил ход событий, но на самом деле она просто новая. То есть даже не новая — просто ты испытываешь это в первый раз. Понимаешь?

— Нет.

— Я нашел способ поиска вселенных, похожих на ту, в которой ты находишься. У нас он называется синхронизатор среды. В той вселенной, откуда я прибыл, я за это Нобелевскую премию получу.

Я засмеялся. Больше я ни на что не был способен.

— Значит, ты проник в эту вселенную сразу после того, как я спас Мириам. Но почему не раньше?

— Потому что это идеальная исходная точка — я спасаю ей жизнь. То есть она думает, что ее спас я. Поэтому для начала мне был нужен ты. — Он затянулся. — Ведь я, как известно, не умею плавать.

Я помотал головой:

— Боже мой, почему ты просто не нашел вселенную, где Мириам будет твоей без всего этого?

— Разумеется, такая тоже существует, но найти ее невозможно, поскольку в синхронизаторе среды содержатся лишь одинаковые вселенные. Поэтому мне пришлось быстро заходить в одну из них и оттуда начинать создавать, или испытывать на себе, новую — ту, в которой, я надеюсь, Мириам будет моей.

— Ты определенно придал поиску любви новое измерение, — сказал я, тут же пожалев о своей попытке пошутить.

Но Питер, казалось, не обратил на это внимания.

— Любовь превыше всего, — только и произнес он, следя за сигаретным дымом. — Существует бесконечное множество вселенных, где мы с тобой сидим и ведем эту беседу и точно так же вьется дым. И бесконечное множество вселенных, где мы ведем точно такую же беседу, но дым вьется чуть по-другому или изменилось всего одно слово. Но в моем синхронизаторе сред таким вселенным места нет. Итак, во всех, куда я могу проникнуть, Мириам становится твоей. И мне придется пройти их, чтобы создать новую — со счастливым концом.

— Потому что любовь превыше всего?

— Превыше всего это.

— Любовь — это лишь чувство, созданное эволюцией, чтобы человеческий вид сформировался и эффективно защищал свои гены и своих близких.

— Знаю. — Питер потушил сигарету о брусчатку. — И тем не менее она превыше всего.

— Настолько, что ты готов убить существующую в этой вселенной версию самого себя?

— Да.

— И меня, лучшего друга?

— В теории — да. Но на практике, очевидно, нет.

— Сначала ты пытался меня убить, а потом спас. Почему?

Он опустил взгляд на потушенную сигарету — он все водил ею по земле.

— Все как ты сказал. Ты мой лучший друг.

— Ты не смог меня убить.

— Скажем так. — Улыбнувшись, он встал. — Пойдем позавтракаем?

Мы пошли в бар «У Джейка». Я заказал омлет, Питер — ветчину и кофе.

Видимо, он выбросил темные очки и шапочку, когда мы побежали. Теперь, без них, я видел, что светлые волосы чуть потемнели и что у него мешки под глазами, и белки прежде были белыми, как сваренные вкрутую яйца, а теперь в них появилась сеточка кровеносных сосудов и нечто матово-желтое. А вот зубы все так же сияли белизной.

— Значит, если я правильно тебя понял, — заговорил я, — Мириам будет моей, а ты до конца жизни будешь несчастлив.

— Весьма вероятно, но помни: я в новой для меня вселенной, мне известно только, что она была такой же, как та вселенная, откуда я пришел, вплоть до того момента, как я здесь оказался. Теперь из-за моего перемещения она расщепилась.