По-игрушечному…

Аня почувствовала, как по спине пробежала струйка ледяного пота.

Нет, такого просто быть не может.

Или может?

Она никогда особо не увлекалась компьютерными играми. Могла, конечно, иногда побаловаться бродилкой или стрелялкой, но это было еще в университете. В последние пять лет ее действительность была покруче любой бродилки-стрелялки. Разве что пару пасьянсов разложить, чтобы дать мозгу разрядку. Но если предположить, что их со Славой каким-то странным образом занесло в компьютерную игрушку, это очень многое объясняло.

Например, наличие наблюдателя и кукловода. Черного, блин, Властелина. Сидит за компом какой-нибудь прыщавый подросток и заставляет куколок то драться, то трахаться, то еще что-нибудь забавное. И временные выкрутасы замечательно объясняет. Как именно Властелин умудрился тысячу лет где-то прятаться.

Хотя, с другой стороны, непонятного намного больше. Кому в голову мог прийти настолько идиотский сеттинг? И почему получилось так, что игрок перестал ими управлять? Или не перестал? Может, прав был Макаревич, и у кукол просто создалось неверное впечатление, что они вдруг стали плясать сами по себе?

Интересно, что произойдет, когда утром ее четвертуют классическим средневековым образом? Полный гамовер? Или окажется, что у нее есть еще пара¬тройка жизней в запасе? Раз — и она снова под сосной, которая на самом деле не сосна, в камуфляже и берцах, а на ногах ссадины, полученные во время падения с дольмена. И так бесконечно, пока не доберется до финала. А что в финале? Хэппи- энд и лямур? С кем, интересно? С Васей или со Славой?

Аня зажмурилась и тихо застонала, сцепив зубы. Когда вокруг творится такое, что Ионеску нервно курит под корягой, легко поверить в любой бред. Но только не в то, что твои чувства — тоже чья-то тупая выдумка. Виртуальная, твою мать, реальность. И Слава такая мерзкая злобная тварь, и Вася такой идеальный герой-любовник. И она сама роковая красотка. Комедия масок.

Ну что ж, вот утречком все и выяснится. Либо все закончится — либо… все продолжится.

— Пет! — раздалось откуда-то сверху.

— Господи, да оставьте меня в покое, — пробормотала Аня, не открывая глаз. — Задолбало уже.

— Пет! — голос был настойчив. И хотя по этому короткому звуку трудно было опознать голос, что-то подсказывало: вездесущий глава Тайного совета нашел ее и здесь.

— Это вы? — спросила она, даже не удивившись, насколько глупо прозвучал вопрос.

— А кто же еще? — саркастически поинтересовался Верховный Сапиентис. — Или ты, девушка, ждала кого-то другого? Deus ex machina? Ну так я за него.

— А где вы? — как ни вглядывалась Аня в темноту, но так и не поняла, откуда доносится голос.

— В вентиляционном колодце. В потолке решетка. Не старайся, все равно не увидишь. Я могу тебе помочь.

— Спасибо, вы уже помогли! — фыркнула Аня.

— В каком смысле?

— Нас сцапали в той комнате, куда вы нас отправили. Где Суперкомпьютер.

— И ты решила, что я вас туда заманил специально, так? — оскорбился Сапиентис. — Вот спасибо-то. Знаешь, я, пожалуй, пойду, раз так. То есть поползу. Вот ведь старый идиот, битый час полз по этому кишечнику, а теперь придется проделать это задом, потому что не развернуться. И все зря.

— Извините, — смутилась Аня. — Тогда остается только Темнейший, мать его за ногу.

— Вот-вот, я как раз про мать.

— То есть?

— Помочь я тебе, девушка, могу очень сомнительно. Но в твоей ситуации любой шанс — уже песня. В вентиляцию ты бы не забралась, даже если бы тебя не приковали. Сбежать еще раз уже не сможешь. Но есть в регламенте одна такая хитрая штука. Ты ее, конечно, знать не должна, но если потребуешь, никто не посмеет отказать.

— Что потребовать? — Аня поморщилась от судороги в затекшей ноге. — Последнее желание? Как там у Андерсена было? Дайте мне мое огниво, я цигарку напоследок закурю. И тут же прибежали три пучеглазые собаки и разнесли все вокруг к едрене фене.

— Да-да, вот едрена феня тебе как раз и может помочь. Ругаться хорошо умеешь по матери?

— Ну, не знаю, по ситуации. А что?

— А то. Когда тебя уже вот-вот совсем на кусочки резать соберутся, потребуй последнюю речь. Не перепутай, не последнее слово или как-то еще, а именно последнюю речь. Тебе такую возможность дадут. Обязаны дать. И тогда начинай ругаться. Желательно не повторяться. Вот сколько будешь ругаться, столько и проживешь. Главное не делать пауз. Три секунды — и все, конец. По секундомеру будут следить. Как-то одного матроса казнили за убийство. Полтора часа лаялся, да так складно, ловко. Выдохся, остановился. И тут ему ворона на голову насрала. Он снова завелся, пуще прежнего, но было уже поздно.

— Ну и что мне это даст? — разочарованно спросила Аня. — Ну проругаюсь я минут десять или двадцать. Может быть. А смысл? Перед смертью, говорят, не надышишься. Только позориться на весь свет.

— Глупая женщина! — презрительно хмыкнул Сапиентис. — Во-первых, это выхлоп эмоций, что само по себе перед смертью не лишнее. Или ты думаешь, что в экстремальных ситуациях перед смертью молятся? Чаще именно кроют почем зря небо и землю. Не все, конечно, не спорю. Но многие. А во-вторых, кто знает, что может произойти за эти самые десять или двадцать минут. Система нестабильна. Вдруг еще одно землетрясение? Или метеорит упадет прямо на рыночную площадь?

— Вдруг… — вздохнула Аня. — Но все равно спасибо.

— Да, и вот еще что. Если вдруг это самое вдруг приключится, просто так уйти тебе не дадут. Это уже будет вопрос чести — поймать тебя. Даже из города не убежишь, любая собака сдаст. А вот у меня в катакомбах точно искать никто не будет. Туда можно попасть из внутреннего дворцового сада и хозяйственного двора, ты эти входы видела. Но не попадешь, они только изнутри открываются. А есть еще один. Скотобойню знаешь?

— Приблизительно.

— Это если от дворца вниз по течению речки-говнотечки. Вот как только набережная кончается, там и скотобойня, по запаху можно узнать. Сразу за ней выход канализационного коллектора, сброс в реку. Сейчас-то он не работает, конечно, так что посуху можно в него забраться. По левую руку метров через сто решетка. Закрытая, но откроется, если потянуть на себя второй прут справа. Ну а дальше только прямо, никуда не сворачивая, до самых дворцовых подземелий.

— А как так получилось, что о них никто не знает? — не смогла сдержать любопытство Аня.

— Ас какой стати о них должен еще кто-то знать, кроме Верховного Сапиентиса? — скрипуче засмеялся тот. — На то я и Сапиентис, чтобы знать то, чего другие не знают. Ну все, девушка, пополз я, а то поясницу уже ломит. Удачи тебе! Может, еще и свидимся.

Когда шорох над камерой стих, Аня прислушалась. Из караулки доносился храп — похоже, стражники, натешившись, спали, как убитые. Она позвала Васю, но теперь уже не отзывался он. То ли обиделся, то ли тоже уснул. Хотя нормально, чего там. Ее через пару часов казнят, а это чудище, которое два дня назад клялось в любви, дрыхнет. Или дуется.