Теперь немощные, но пока ещё сдержанно тихие постанывания Анны напоминали бессловесную мольбу о пощаде. Но, похоже, в этот раз «просила» она меня вовсе не об остановке всего этого безобразия. Особенного когда я несколько раз прочертил языком по всей «орхидее» парочкой сложных иероглифов и скользнул неглубоко в податливую щёлочку пониже. Пробив там азбукой Морзе несколько неразборчивых слов своего истинного отношения к происходящему, я снова вернулся к клитору, вновь ненадолго накрывая ртом всю эту откровенную красоту, пульсирующую и манящую ничем не прикрытой похотью. А потом пустил в ход другие пальцы. Если быть точным – средний. Пустил прямо по предыдущим следам языка. Нырнув в горячую, бесстыдно влажную глубину с чувствительной «мякотью» внутренних стенок, по которым проехался чуть грубоватыми толчками, чтобы Энн сумела ощутить там хоть что-то. Ибо один палец – это, увы, очень далеко не член.

При этом и сам дурея неслабо от того, что творил и пропускал через себя, и что принимал в ответ со стороны наконец-то полностью капитулировавшей жертвы. Что и следовало ожидать. Всех предыдущих потуг Серой Шапочки хватило ненадолго. Сдалась, можно сказать, моментально. Языковый барьер был сметён на раз и всего за пару движений того самого языка. А потом всё.

Мне даже не нужно было удерживать её руками, как до этого. Точнее одной, которой я вскоре воспользовался в качестве более достойного применения, забравшись ею под душный пуловер и там нащупав и голый животик, и уже чуть взмокшие рёбра. После чего и вовсе продвинувшись вглубь к сверх стратегическим точкам на занимаемых вершинах. С приятным для себя довольством наткнувшись не на каркасный лифчик, а на бесшовный и, скорей всего, спортивный топ. Никаких грубых косточек и навороченных вставок, дурацкого поролона и прочей хрени. Можно мять упругие полушария вместе с тканью, не испытывая при этом никакого дискомфорта, как и дразнить пальцами твёрдые бусины сжавшихся сосков, вторя движениям языку, играющего с клитором.

Анна напряглась, а потом задрожала подо мной ещё ощутимей, как и не смогла сдержать очередного жалобного всхлипа. Но, самое главное, так ничего и не предприняла со своей стороны, когда я принялся исследовать ей грудь и изучать чувствительность затвердевших сосков. А когда к среднему пальцу первой руки подключил ещё один – указательный, ожидаемый эффект был достигнуть за считанные мгновения.

Я начал ей мастурбировать уже по-взрослому, сильней, звучней, ускоряя движение и пальцев, и языка. Мне даже не нужно было смотреть в её лицо, чтобы понять в какой именно стадии она сейчас пребывала. Я это чувствовал. Можно сказать, ловил надрывно пульсирующей головкой собственного члена, едва не кончая в эти секунды и удивляясь тому факту, насколько сам уже перевозбудился. Как будто вчера у меня и не было никакого улётного секса, и я не опорожнял яйца после вынужденного воздержания. Потому что сейчас они ныли так, будто и вправду накопившийся в них застой созревал там едва ли не с прошлого года.

А Анна, похоже, уже в край измоталась себя контролировать. Задышала чаще и громче, перестав бороться и с собой, и со мной. Кайфовала уже на всю, жалобно постанывая и даже в какие-то моменты не сдерживаясь и подмахивая мне. Вернее, моему языку и трахающим её пальцам. Ещё одно ярчайшее доказательство того факта, насколько сильно она хотела меня всё это время. И как теперь заводилась от моей профессиональной игры, на «клавишах» и «струнах» её идеально настроенного моими стараниями органа (ударение поставите сами туда, куда посчитаете нужным). И какие я извлекал из неё звуки и ощущения (ментальные, к слову, тоже).

Не удивительно, почему и меня самого так неслабо приложило. Что и я на какое-то время едва не выпал в астрал. Очнулся только тогда, когда застукал себя за попыткой расстегнуть на брюках ширинку, тут же мысленно и со всей силы ударив себя по руке и… резко подняв голову. Усилившиеся стоны моей уже на всё готовой жертвы, как и не совсем адекватные с её стороны действия, очень ярко, практически ослепляя и оглушая, демонстрировали всем её видом близкое приближение оргазма. Так что остановился я вовремя. И чуть ли не сразу вытащил из неё пальцы.

А что тут такого? Она же сама просила меня остановиться?

Естественно, стоны прервались, а на меня, где-то секунды через две-три, недоумённо уставились ничего не соображающие глаза Серой Шапочки. Всё это время, она кое-как балансировала на краю моего стола, то пытаясь одной рукой зацепиться за мою голову, то ища под собой опору другой свободной ладонью. Так что сейчас выглядела она несколько комично, упираясь о столешницу обоими руками с разведёнными в стороны в развратной позе оголёнными ногами и выставленной моими стараниями (даже, скорее, выпяченной) на показ воспалённой киской.

– Да, прости… – я и сам отвечал слегка сбившимся от частого дыхания голосом, когда натягивал обратно ей на лобок и низ живота её развесёленькие трусики с надолго врезавшимися в мою память зелёными божьими коровками. Даже пришлось с небольшим усилием сглотнуть и по-быстрому облизнуть губы. – Ты права. Я малость увлёкся. Нужно было остановиться сразу. Надеюсь, ты меня за это простишь?..

– Чт… чего? – она с трудом что-то промямлила в ответ, явно не понимая до конца, что происходит, и что это я такое сейчас с ней вытворяю.

– Говорю, перестарался. Ты ведь так этого не хотела, так этому сопротивлялась. – я намеренно напоследок «задел» пальцами её возбуждённую киску поверх ткани, перед тем как найти задранный край юбки где-то у неё на груди. И, само собой, Анна несдержанно дёрнулась, продолжая оставаться в разогретом мною состоянии, между этим миром и точкой закипания, где-то в нескольких секундах от первых проблесков здравого рассудка.

– Вот и всё. Исправил, как было до этого. Теперь можешь бежать от меня, сверкая пятками. Можно даже в туалет или в пустующий зал совещаний. Главное, не забудь запереться на всякий случай изнутри.

Я заботливо поправил на ней и юбку и скатанный почти до горла пуловер, непринуждённо взглянув снизу вверх в её окончательно ошалевшие глаза.

– В-вы… вы точно псих! – она скорее прошипела, как сдувшийся шарик, чем выпалила праведным гневом мне в лицо. Но всё же умудрилась где-то найти в себе силы, чтобы сползти с края стола и поначалу бочком, на едва гнущихся ногах отползти в сторону и от меня, и от места так и не завершённого мною преступления.

– Только не вздумай теперь говорить, что это тебя ничуть не заводит. Прости, но я не поверю, особенно после того, что увидел и прочувствовал.

– Чтоб тебя… придурок! Извращенец! Ненормальный!

– Беги, Анна, беги! И постарайся не растерять по дороге эти исключительные, ни с чем несравнимые ощущения с желаниями. Главное, не показывайся с этим лицом Карлу, а то он точно всё поймёт.

А что ей ещё оставалось делать? Ведь сил обложить меня трёхэтажным матом и припомнить всё, что было можно мне припомнить, у Серой Шапочки, увы, не оставалось. Только хватило немного на то, чтобы обойти кое-как стол и, не оборачиваясь, едва живым призраком доползти до выхода и уже там, наконец-то, просочиться в дверной проём от греха подальше. Её счастье, что она не видела, какими глазами я смотрел в её спину и «гордо» вскинутый затылок всё это время. И как её неровный стук каблучков о паркет отзывался мучительной пульсацией в головке моего члена.