руководителем военного ведомства. Но, судя по всему, суховатый и резкий Иероним Петрович не приглянулся Сталину и не сошелся с партийным аппаратом. В результате Уборевич, уступив высокий пост в Москве Тухачевскому, принял в 1931-м Белорусский военный округ. Знающие Уборевича люди говорили о нем с восхищением.

«При Уборевиче Белорусский округ, — писал главный маршал авиации Александр Александрович Новиков, — стал огромной творческой лабораторией, где разрабатывались и проверялись в деле многие новшества военного искусства...

Командующий сразу мне понравился. Был он строен, легок, подтянут, форма сидела на нем как лайковая перчатка».

Маршал Новиков вспоминал, как Уборевич приехал проверить снайперскую команду 29-й дивизии. Был ноябрь, началась настоящая метель, но Уборевич словно не замечал ее. Он стоял в длинной кавалерийской шинели, начищенных хромовых сапогах и наблюдал за мишенями. Мишени падали редко. Стреляла снайперская команда плохо. Даже ее начальник не справился с заданием. Уборевич был недоволен.

— Так ведь метет, товарищ командующий! — оправдывался начальник команды. — И холодно, пальцы стынут. Вот и сбивается наводка.

Уборевич молча взял у него из рук винтовку, лег на линию огня, прицелился и выстрелил. Мишень упала.

Перед самым арестом Уборевича для отвода глаз назначили командующим войсками Среднеазиатского военного округа. Вступить в командование он не успел.

Сталин подписал очередное постановление:

«Ввиду поступивших в ЦК ВКП(б) данных, изобличающих члена ЦК Якира и кандидата в члены ЦК Уборевича в участии в военно-фашистском троцкистско-правом заговоре и в шпионской деятельности в пользу Германии, Японии и Польши, исключить их из рядов ВКП(б) и передать их дела в Наркомвнудел».

Якир все обвинения отвергал.

Один из бывших чекистов уже в 1962 году рассказал:

«Я был очевидцем, когда привели в кабинет начальника особого отдела Леплевского командующего войсками УВО Якира. Якир вошел в кабинет в форме, а был выведен без петлиц, без ремня, в расстегнутой гимнастерке, а вид его был плачевный. Очевидно, что он был избит Леплевским и его окружением. Якир пробыл на этом допросе в кабинете Леплевского два-три часа».

Но показания Якир подписал только после того, как с ним побеседовал Ежов. Нарком внутренних дел легко обещал всем жизнь, зная, что никто не сможет упрекнуть его в том, что он не сдержал свое слово.

Якир подписал то, что от него требовали:

«Осенью 1935 года при встрече моей и Уборевича с Тухачевским у него на квартире он развил перед нами вопрос о так называемом «дворцовом перевороте».

Он указал на то, что рассчитывает на совместные действия по организации переворота как чекистов, участвующих в охране Кремля, так и военной охраны, в первую очередь на Кремлевскую школу.

По времени переворот и захват руководящих работников партии и правительства происходит тогда, когда в основном будет закончена подготовка Гитлера к войне...»

Избивали и Уборевича, чтобы он дал нужные показания. Он тоже не выдержал:

«14 или 15 февраля 1936 года я на банкете в Париже у генерала Гамелена, начальника французского генерального штаба, имел переговоры с его заместителем о том, как они отнесутся к изменению политического строя в Советском Союзе, учитывая приход к власти Тухачевского...»

30 мая арестовали заместителя начальника политического управления Красной армии армейского комиссара 2-го ранга Гайка Александровича Осепяна. Военный врач, он был одним из основателей компартии Армении. В 1918—1921 годах работал в Наркомате по делам национальностей у Сталина, затем служил комиссаром в Армянской стрелковой дивизии. В 1927-м его избрали первым секретарем ЦК компартии Армении, но в 1928-м вернули в армию. С 1929-го работал в политуправлении РККА.

Ян Гамарник в течение долгих лет был ближайшим сотрудником Ворошилова. В 1913 году Гамарник поступил в Петербургский психоневрологический институт, через год перевелся на юридический факультет Киевского университета, участвовал в борьбе за установление советской власти на Украине. Это он первым оценил военные таланты Ионы Якира. После Гражданской войны Гамарник был председателем Киевского губкома, секретарем Дальневосточного крайкома партии. В 1928 году его избрали первым секретарем ЦК компартии Белоруссии, а в 1929-м назначили начальником политического управления РККА, на следующий год сделали еще и заместителем наркома.

20 мая политбюро утвердило решение о назначении Гамарника членом военного совета Среднеазиатского военного округа. Судя по обычной практике, его должны были арестовать в пути или по приезде в штаб округа.

Но когда решалась его судьба, Ян Борисович болел (он страдал сахарным диабетом) и находился дома. Он не мог ехать. Жена Гамарника, которую потом тоже посадили, рассказывала в лагере, что к мужу заглянул маршал Блюхер и по-дружески предупредил, что на него есть материалы. Сын Анастаса Ивановича Микояна Степан (военный летчик, Герой Советского Союза и генерал-лейтенант) пишет, что его отец тоже предупреждал Гамарника. Микоян и Гамарник дружили.

28 мая Гамарник получил из аппарата ЦК разосланное членам и кандидатам в члены ЦК ВКП(б) извещение:

«ЦК ВКП(б) получил данные, изобличающие члена ЦК Рудзутака и кандидата в члены ЦК Тухачевского в участии в антисоветском троцкистско-правом заговорщическом блоке и шпионской работе против СССР в пользу фашистской Германии.

В связи с этим Политбюро ЦК ВКП(б) ставит на голосование членов и кандидатов в члены ЦК предложение об исключении из партии Рудзутака и Тухачевского и передаче их дела в Наркомвнудел».

Гамарник написал на своем бюллетене: «Голосую за предложение Политбюро». Он надеялся, что его минует чаша сия.

30 мая утром, это был выходной день, медицинская сестра, дежурившая у Гамарника, обнаружила у него под подушкой пистолет, которого раньше не видела.

31 мая Ворошилов подписал приказ:

«Отстранить от занимаемой должности, исключить из состава Военного совета при наркоме обороны СССР начальника Политического управления РККА армейского комиссара 1-го ранга Гамарника Яна Борисовича, как работника, находившегося в тесной групповой связи с Якиром, исключенным ныне из партии за участие в военно-фашистском заговоре».

К Гамарнику приехали управляющий делами Наркомата обороны Иван Васильевич Смородинов и новый начальник Управления по начальствующему составу РККА Антон Степанович Булин и забрали ключи от служебного сейфа.

Гамарник понял, что его ждет, и застрелился. Его, судя по всему, собирались посадить на скамью подсудимых рядом с Тухачевским, Якиром, Уборевичем и другими.

2 июня 1937 года тело Гамарника кремировали в крематории на Шаболовке. Проводить его в последний путь не пришел ни один из сослуживцев.

10 июня 1937 года вдову и дочь выслали в Астрахань. Туда высылали и семьи других арестованных военных. В сентябре жен расстрелянных военачальников арестовали, их держали в Темниковских лагерях в Мордовии (потом расстреляли), детей отправили в детский дом под Свердловском. В 1949 году дочь Гамарника Викторию (у нее было