— Здесь не темно, а вы говорили, что даже в темноте видите мое кольцо.

Я взялась за резинку перчатки, но, заметив, что барон тряхнул шевелюрой, опустила руку обратно на колени.

— Вера, я помню все, что вы мне сказали, — Если в голосе ноль эмоций, то, значит, они бушуют у него внутри. — Причина, по которой вы приехали в Чехию, деньги. Я даю их вам. Яна вы рассматривали только лишь как потенциального жениха и не собирались форсировать события до осени. Обещаю, осенью вы будете от меня свободны. Для него или для кого-то другого, мне будет уже без разницы.

Его голос вымораживал, и я вскинула руку:

— А если вам понравится быть моим мужем?

Хоть бы губы снова дрогнули в улыбке.

— Я не сомневаюсь в этом ни на минуту, но двадцать первое августа — финал моей жизни, а если вдруг, каким-то чудом, я переживу ночь с двадцать первого на двадцать второе августа, то покажу вам, где лежит снотворное и сам запру волка. Договорились?

Теперь в голос вернулись вопросительные нотки. Я кивнула, прикусывая улыбку.

— Договорились мы совсем о другом. О том, что я сейчас ухожу. Но ваша шутка удалась. Под кофе самое оно. Давайте не будем ждать, когда он окончательно остынет и позавтракаем наконец!

Я потянулась к чашке, но пришлось отдернуть руку, когда та вместе с блюдцем подпрыгнула на столе от сильного удара кулаком. Барон вскочил на ноги, а я откинулась на диван, вжавшись в кожаную спинку.

— Я не шучу, Вера! Я сделал вам предложение руки и сердца.

Я кивнула и закусила губу.

— Вы спали ночью хотя бы минуту? — спросила я едва слышно.

— Нет, не спал, — ответил барон без запинки. — Как не спал бы любой мужчина, решивший сделать женщине предложение. Вера…

Я сумела подняться с дивана — сидя я чувствовала себя совсем беззащитной.

— Милан, я ухожу, вы слышите меня? Но если вам нужна помощь с куклой…

Милан молчал.

— Тогда я могла бы ее закончить. Хотя, признаюсь, ваша кукла просто растоптала мое самолюбие. Это шедевр. Прошу, уберите ее с мороза. Немедленно! Прошу вас!

— Кукла? — барон снова затряс головой. Наверное, это сейчас заменяло ему смех.

— Кукла — это вы, Вера. Безмозглая, набитая раздутым самомнением, кукла… В гробу же никакой куклы не было. Там был я.

Я плюхнулась на диван и вскинула голову. Поволока спала с глаз барона, и они потемнели.

— Да, Вера… Мы по-дурацки разыграли вас. Признаюсь, это была идея Карличека. Он у нас циркач. Я выкупил его из бродячего цирка, где он служил клоуном. Обычно я не ведусь на его дурацкие шутки, но мне нужно было подтолкнуть вас к какому-то действию любым способом. Невинная овечка меня раздражала.

Я выдохнула, опустила глаза и сжала пальцы в замок.

— Невероятно… Впрочем, я не сомневалась в том, что Карличек докладывает вам каждое мое слово. Что ж, вы имеете полное право сердиться…

— Полноте, Вера! — барон начал улыбаться в открытую. — Как можно сердиться на женщину, которая, можно сказать, на второй день знакомства, выказала желание выйти за меня замуж.

— Я этого не говорила! — вскочила я и, не удержавшись на ногах, снова плюхнулась на диван. — Я сказала…

— Именно это вы сказали, Вера, — перебил меня барон со смешком. — Я все прекрасно слышал и все прекрасно помню. В ученицы, увы, брать вас мне не с руки

— если только вы не желаете научиться пользоваться допотопным Зингером, но замуж я вас взять могу…

— Милан! — почти скрипела я зубами. — Вы же перевернули все мои слова! И вы знаете об этом! Я говорила об единении наших душ в искусстве…

Да, да, именно об этом. Хотя, конечно, не такими красивыми словами. Черт, черт, черт! Это же надо было так сдурить!

Барон покачал головой, не скрывая улыбки:

— Вера, Вера… Душа — слишком зыбкая субстанция, чтобы ставить над ней эксперименты. С телами, согласитесь, сделать это намного проще…

Я сжала губы и заодно мысли. Единение тел, да, об этом барон и думает последние дни, ходя вокруг да около цены. Но я не собираюсь вешать на себя ценник!

— С телами тоже непросто, — с трудом сумела открыть я рот. — Ваша кожа была ледяная и твердая, как камень!

— Допустим, — заговорил барон совершенно иным серьезным тоном. — Допустим, что вам это показалось, Вера. Ваш мозг не допускал и мысли, что в гробу лежит живой человек, и потому искал оправдание обману. Я должен был по сценарию Карличека открыть глаза, но когда понял, что вы поверили в куклу, побоялся напугать вас до полусмерти.

— Спасибо, — поблагодарила я от всей души. — Я бы точно свалилась с пьедестала и… Могла…

Это могло бы закончиться плачевно. Как, впрочем, и мое нынешнее промедление. Я схватилась за чашку и сделала горький глоток.

— Не пейте! — вскрикнула я, давясь кофе, когда барон потянулся за своей чашкой.

— Вы уже что-то туда всыпали?

Его чувство юмора меня доконает!

— Да! Пуд кофеина. Вам надо поспать. Так нельзя. Скоро будут сутки, как вы не спите… Или уже есть. Это ко мне вы заявились в три часа, а встали, скорее всего, намного раньше. Вы должны лечь спать.

— Только при условии, что, проснувшись вечером, я увижу вас за работой…

Я отхлебнула еще кофе и взяла с блюда коржик.

— Хорошо, я остаюсь! Вы добились своего!

— Честно? — пробормотал барон с детским восхищением. — Вы согласны стать баронессой?

Коржик лег на стол рядом с чашкой. Хорошо, что я еще его не надкусила, а то песочная крошка разлетелась бы по всем не тем моим горлам!

— Милан, прекратите! Шутки закончились. Я выполню заказ и дождусь машину. Вас это устраивает?

Барон покачал головой.

— Нет, Вера. Куклу я могу закончить и без вашей помощи. А вот уснуть без вас у меня, кажется, теперь не получится.

Я уже шла пятнами от жары. Дура, даже шапку не сняла. И я стащила ее прямо сейчас. Подволоски стали дыбом, превратив меня в одуванчик. Барон протянул через стол руку и дернул за кисти шарфа. Пришлось помочь ему, чтобы не быть удушенной. Остальное снимать я не собиралась.

— Что вы остановились? — барон впервые за всю беседу откинулся на спинку дивана. — Молния на куртке заела?

Я сравнялась по цвету с красной шапкой.

— Милан, не выгоняйте меня под снег. Пожалуйста. Ложитесь спать, а я пойду в мастерскую.

— Даже не посидите со мной, пока я засну?

— Вы собрались спать в библиотеке?

— А что вас так удивляет, Вера? Здесь очень мягкий диван.

— Здесь укрыться нечем.

— Так отдайте мне вашу куртку. Если не хотите отдавать мне себя.