– Бездарно жизнь прошла, Ленушка. Пусто и бездарно. Вот и ухожу как-то мелко, бесславно как-то.

Елена вздрогнула:

– Какой уход, Боря! Помилуй бог! Все самое сложное мы уже, дай бог, проскочили! Теперь – только хорошее, я тебе обещаю! Думаю, что мы свою горькую чашу испили. Ну не может же она быть бездонной! А про «бесславно» – ну, знаешь ли… Скольким людям ты спас жизнь, скольким просто помог! Как же ты можешь так говорить! – возмутилась она.

Он слабо махнул рукой:

– Я хирург, Лена. А занимался последние годы всякой чепухой – достать рентгеновский аппарат, новые койки, котлы в столовую. Полный бред! И заниматься этим самым бредом я начал, заметь, в самом плодотворном мужском возрасте – полный сил, умений и навыков.

Она молчала, боясь напомнить ему про то, что это было ЕГО решение, только его. Боясь спорить, чтобы не всплыли события тех лет – случай с Димой Комаровским, страхи Бориса и невозможность войти в операционную, его депрессия и упадок сил.

– Ладно, – усмехнулся он, – про мою, так сказать, «карьеру» говорить бессмысленно. – Он помолчал. – А вот про остальное… Машкина смерть, Никошина болезнь, то, что мы упустили Ирку… Да и Ольгина судьба… Разве женщине такое пожелаешь? Крутится возле нас, вьется, а своей судьбы – никакой. Про тебя я не говорю. Лишил тебя всего. Всего!

Она сжала его руку и попыталась что-то ответить.

Он покачал головой:

– Не спорь, Лена. И не пытайся меня утешить! Все знаю и за все свои слова отвечаю. Ты и только ты тащила все на себе! Машку-маленькую, Никошу. Да и Гаяне тоже. А тут прибыток этот, – он горестно усмехнулся.

«Сережа!» – поняла она.

– И опять все на тебя! И то, что тебе не удалось поработать, – тоже моя вина! Разве такой участи ты заслужила? А мне… Мне было проще уйти от всего, отмахнуться. Ты сильная, ты справишься, выдюжишь. Разве это поступок сильного мужика? А про судьбу Гаяне я и не говорю… – он закашлялся. – Грешник я, Лена, страшный грешник! И слабак. Куда мне против всех вас – тебя, Гаяне, Лельки.

Она закрыла ладонью ему рот:

– Молчи! Умоляю тебя, молчи! Все, что ты перечислил, вовсе не так! Точнее, не совсем так. И твоей вины тут нет! Так все сложилось, понимаешь! Жизнь, она, знаешь ли, пишет сценарий сама, не спрашивая советов у главных героев. Вот взять твою работу: оперировал, сколько мог. И сколько хотел. А твоя ТА должность… Разве ты мало принес пользы, выбивая рентгеновские аппараты и новые койки? А сколько ты бился за эти УЗИ? И у вас у первых они появились! Разве это не помощь людям?

Гаяне ты любил. Да, мальчишка, щенок. Но – любил. Потому и увез, а как же иначе? То, что случилось потом, – обычная история. Через подобное проходят тысячи людей. Любовь прошла. Закончилась. Испарилась. На то она и первая любовь. Машку ты не забывал. Да и Гаяне тоже. Помогал, как мог, и ни от чего не отказывался. А то, что случилось… Трагедия, страшней которой нет, это так. Вот только здесь ты точно не виноват. Такая судьба.

А кто виноват в Никошиной болезни? Ты? Или, может, я? Опять случай, судьба.

Ирка… Здесь вообще все непонятно. Какой-то генетический сбой. Вот сколько я ни раздумывала, сколько ни размышляла… Ольга – так она всем довольна. Ну не все женщины выходят замуж и рожают детей. И знаешь, я вот не думаю, что они гораздо несчастнее тех, у кого это все получилось!

А насчет моей, так сказать, «карьеры»… Ну, это вообще смешно. Ну чего бы я достигла? Места участкового врача в районной поликлинике? Думаю, не более. Так что медицина ничего не потеряла, уверяю тебя! Да и сколько женщин мне бы позавидовали! Вставать по утрам, бежать сломя голову на автобус. Мотаться в любую погоду по вызовам, слушать байки и жалобы стариков и старушек. А после работы – опять сломя голову, по той же схеме. Да еще и по магазинам – урвать кусок колбасы или мяса. И торопиться, торопиться домой. Потому что надо приготовить ужин. И обед на завтра. И проверить у детей уроки. И встать к корыту. Довольно? И вот такой участи ты мне пожелал? – Она рассмеялась.

Потом продолжила:

– А сколько у нас радости, Боря! Машка-маленькая! Это ведь такое поощрение, такой подарок! А если бы у нас ее не было? Да разве мы бедняки? Никошка такой умница… Лелька! Такая надега наша Лелька!

Гаяне, слава богу, с нами. Вот поедем на дачу, Боря! Скоро, совсем скоро, весна. Зацветет черемуха, потом сирень. Флоксы так будут пахнуть! Птицы петь на рассвете! Нет, ты только представь, – голос ее окреп, – мы все вместе сидим на террасе и пьем чай! На столе самовар – пусть электрический, пирог с яблоками. Ты сидишь в кресле, а все мы – вокруг! Лелька, Машка, Гаяне – все вместе и все рядом! Мы пьем чай и болтаем о жизни! Ну разве это не счастье?

И мы будем ходить с тобой в лес и в поле. Мы так всегда любили поля, помнишь? И будем собирать колокольчики и васильки, землянику. И грибы, кстати, тоже! Вдруг выпадет какой-нибудь сумасшедший грибной год? Как в семьдесят втором, помнишь? И будет тепло, и солнышко будет!

Он молчал и по-прежнему смотрел в стену.

Потом тихо спросил:

– И ты во все это веришь?

Она рассмеялась:

– Во что, Боренька? В весну и в лето? А у тебя есть сомнения по этому поводу? Думаю, что сачкануть им точно не удастся! Так же, как и тебе!

Он повернулся к ней:

– Значит, будем ждать, Ленушка. Будем ждать.

– А куда ж мы денемся? – улыбнулась она.

* * *

Выйдя из его комнаты, она бессильно прислонилась к стене. Ноги дрожали. Словно весь воздух из нее выпустили – такое было чувство. И все же она была несказанно рада этому тяжелому, почти невыносимому разговору – словно нарыв прорвался. Вскрылся гнойник. Теперь станет легче – и ей, и, главное, ему.

А вот с Сережей было совсем худо. Почти каждый вечер он приползал «на рогах». Запирался в ванной, и оттуда неслись омерзительные утробные звуки. Иногда он прямо в ванной и засыпал. Тогда приходилось выламывать дверь, а после убирать следы его пребывания.

Елена заматывала платком рот и нос и, пытаясь подавить рвотные позывы, ползала с тряпкой.

– Что-то надо делать! – как-то сказала Ольга.

– Что? – мертвым голосом спросила Елена.

– Да что угодно! – выкрикнула дочь. – Или ждать, когда умрешь ты или папа?

– «Что угодно», – повторила Елена и покачала головой. – «Что угодно» не будет. Мы уже однажды сделали «что угодно». С Мишей. Так больше я не хочу. Да и потом, Леля, если ты забыла – это мой внук. Это для справки.

Ольга досадливо махнула рукой и вышла из комнаты, понимая, что дальнейший разговор бесполезен.

Елена свято верила, что скорая весна, а затем – лето окончательно поправят их с Борисом жизнь. Она и сама мечтала о даче – внимательно слушала прогнозы на майские и торопила Ольгу с починкой машины.