с кардамоном, сливовое с ликером, абрикосовое с лимоном, белый горный мед, каштановый, акациевый, цветочный… Последней на кучу приземлилась вазочка для конфет, и сверху на нее – сам шкафчик. Из его тыльной стороны торчали зубьями гвозди.

– Да-а… – Джек, тоже в некоторой прострации, наклонился и тронул пальцем лужицу золотисто-оранжевого варенья, оставшуюся в расколотой банке. Палец он облизал, после чего сказал с сожалением: – Хорошее было варенье. Персиковое?

– Персиковое, – ответила я. – С тимьяном.

Тут я плюхнулась на стул и расхохоталась.

– Слишком тихо, говоришь? – выдавила я, утирая слезы. – Ну, вот теперь все наладилось. Будем собирать с пола этот салат из фарфора и стекла с медом и вареньем…

Майя, заехавшая ко мне перед началом работы, с изумлением посмотрела на дырки в стене кухни.

– Ты решила затеять ремонт?

– Нет, – снова засмеялась я. – Это мы полы вареньем моем!

Признаюсь, мое описание катастрофы было менее красочным, чем само зрелище. А что делать, не ко всякому случаю подберешь слова.

– А почему ты все это не вычистила заклинанием? Ты же можешь?

– Нет, не могу! Ты представляешь, то заклинание уборки, которое я выучила еще в детстве, не действует на вязкие среды, только на сухую пыль и тому подобное. Надо будет у мэтра Корстона спросить, когда он появится, есть ли другое. А пока пришлось по-простому, совочком и тряпочкой…

– Обидно-то как! Ну, зато я теперь знаю, что тебе подарить на свадьбу! Чайный сервиз!

– Тс-с! – Я нервно оглянулась: Джек пошел выносить на помойку большой мешок с осколками. – А кто говорит о свадьбе?

– Ну, у вас на лицах написано, что вот-вот…

– Я пока не готова! Знаешь, мы и знакомы-то всего три недели, кто его знает, как жизнь пойдет дальше.

– Но все же хорошо!..

– Пока да, и не будем ничего взбалтывать.

– Ну вот… я так хорошо придумала. – Майя надулась. – А с чем же теперь чай пить?

– У меня осталась еще банка клубничного варенья, в холодном ящике, открытая. Кстати, вот тебе и еще одно «зато» от этого обвала – я могу заново сварить свои любимые сорта варенья! Завтра же пойду на рынок за фруктами!

– За какими еще фруктами? – спросил вернувшийся вовремя Джек.

Я повторила для него последние фразы, после чего хлопнула себя по лбу.

– Сегодня же вечером Дэн из Барсы вернется, да и остальные подтянутся! Чай с вареньем теперь отпадает, надо пироги испечь, что ли.

И я взялась за пироги.

Дэн появился на моем пороге только в половине десятого вечера. Был он измучен до предела, что и неудивительно: даже для мага пройти порталами от Люнденвика до Барсы и обратно в один день было бы очень и очень тяжело, а уж для человека без способностей приравнивалось к подвигу. Дело в том, что построить портал от точки «А» до точки «Б» можно лишь на расстояние не более трехсот миль. Не знаю, почему. Маги из Академии на этом не один десяток диссертаций защитили, но пока что увеличить предел не смог никто. От Люнденвика до Барсы больше девяти сотен миль, то есть три портала в одну сторону. А там ведь он не на пляже загорал, а работал! И потом еще три в обратную сторону. Любой портал высасывал силы из путешествующего, словно воронка смерча. Именно поэтому очень многие предпочитали добираться до места поездами или дирижаблями, тратя на это несколько дней, а не обходились почти мгновенным переходом через порталы.

Бедняга Дэн, никому бы не пожелала так провести выходной. Я усадила его в самое удобное кресло, налила большую кружку чая и подала корзину с пирогами.

– Круглые – с капустой, треугольные – с грибами, длинненькие – с рыбой. А с мясом вот, – сказала я и дала ему большой, словно мужской ботинок, мясной пирог.

– Умгум, – внятно ответил Дэн.

Приятно было смотреть, как в недрах его худощавой фигуры исчезают один за другим пироги. Думаю, он бы сейчас и кусок картона съел за милую душу, но моя выпечка явно находила особый отклик в его желудке. Наконец с пирожками и чаем было покончено. Мэтр Корстон, Норберт и мы с Джеком разместились в гостиной, в креслах у камина; Майя, вместе с Норбертом пришедшая пораньше из «Оленьего рога», устроилась под боком у Дэна; наш призрак сегодня решил смотреть на всех свысока и висел под потолком. Дэн взял стакан с аквавитой и начал рассказывать.

Баронесса Макмердок жила в Барсе на широкую ногу. В наследство от третьего мужа, синьора Мигуэля Каррачиолы, ей достался особняк в тихом респектабельном квартале города. То есть тихим и респектабельным он был до того, как баронесса вернулась туда из Люнденвика пару недель назад. С ее приездом любой житель этого квартала имел сомнительную радость проснуться в половине четвертого утра от разудалых песен и звона разбиваемого стекла, доносившихся из сада Джулии Макмердок. Или выхватить любимую собачку из-под колес ее бешено несущегося экипажа. Или слышать из того же сада аромат категорически запрещенного в Союзе королевств каннабиса, который баронесса Макмердок и ее гости весьма жаловали. В общем, когда вчера уборщик бассейна выскочил оттуда с неприличной скоростью и сад наводнила вызванная им полиция, жители квартала Монтерольс вздохнули с понятным облегчением.

Полиция обнаружила Джулию лежащей в шезлонге возле бассейна, кроме темных очков на ней не было ничего. Рядом стоял высокий стакан с остатками коктейля из водки с миндальным ликером, поэтому запах миндаля никого не удивил. Тем не менее проверка токсикологии обнаружила в крови баронессы адскую смесь из десятка самых модных у золотой молодежи наркотиков, а вскрытие нашло в желудке цианистый калий в количестве, достаточном для отравления футбольной команды в полном составе.

Соседи никого постороннего – или не постороннего – не видели.

– Да они бы не увидели и розового слона, если бы узнали, что он приходил убить эту скандалистку! – буркнул мэтр Корстон.

Конечно, полицейские Барсы, которым досталось расследование, нисколько бы не возражали, если бы это оказалось самоубийством. Но такой вариант никак не вписывался в реальность. И дело было не только в том, что отсутствовала прощальная записка. В конце концов, половина самоубийц не оставляют записок типа: «В моей смерти прошу винить тех-то…» У Джулии Макмердок было полно денег на официальных счетах, были известны два или три ее любовника, на конец ноября она заказала для себя место на рейсовом дирижабле до Лютеции. Все, видевшие ее накануне днем, вечером и вплоть до глубокой ночи, утверждали, что она была здорова, благополучна и более чем весела. Конечно, можно было бы предположить, что