открыть для нее портал. Меня усадили в большое кресло возле огня, укутали в одеяло, подали громадную кружку с глинтвейном и велели пить, пока горячо. Я потягивала глинтвейн и была совершенно счастлива.

– Итак, – начал Дэн, – мы сделали вывод, что из этой истории торчат орочьи клыки. Так?

– Получается, так, – ответил Вальдрун. – Я еще не полностью отследил, откуда к баронессе приходили деньги, но думаю, к началу следующей недели смогу нарисовать всю финансовую схему. Вопрос, что мы делаем дальше?

– На самом деле, вопрос не один, – сказал мэтр Корстон. – Что мы делаем дальше – это общий, глобальный вопрос. А есть еще несколько более частных.

– Меня, пожалуй, более всего интересует, какое отношение все эти политические заморочки имеют к «Оленьему рогу»? Я бы подумал, конечно, что это из-за интереса к нам ее величества и всего двора, но отравленный бульон был много раньше. А с него все началось! – включился Норберт.

Вообще он сегодня выглядел намного живее, чем в последние дни: то ли перестал грызть себя за то, что не рассказал о письме сразу, то ли просто ожил от поддержки друзей.

– Да, и это момент интересный, – кивнул Корстон.

– Кстати, теперь понятно, каким образом были сделаны копии механических ключей от ресторана. У официанта, Мигеля Диаса, наверняка была такая возможность, – сказал Дэн. – Но пока непонятно, за каким Темным ей был нужен журналист? И какое отношение ко всей этой истории имеет госпожа Лавиния Редфилд?

– Я предлагаю писать, – вклинилась я. – Иначе мы запутаемся вконец. Джек, где-то в кабинете была большая грифельная доска. Найдешь? Я думаю, она за книжным шкафом.

– Найду.

Доска была найдена и поставлена на табурет. Мэтр Корстон, пачкаясь мелом, как истинный ученый, стал рисовать те самые кружочки и стрелочки, которые мне не удавались несколько дней назад. Тем временем Дэн ответил на вызов коммуникатора и отошел в сторону, слушая, что ему говорят, и повторяя «да» в ответ. С каждым произнесенным в ответ «да» его лицо мрачнело.

– Я понял, – завершил он разговор и повернулся к нам. – Простите, что перебиваю, Корстон, но боюсь, что наши планы меняются. Мне звонил коллега из Барсы. Тело баронессы Макмердок было найдено в ее доме. Отравление. Предполагают самоубийство.

В гостиной повисло звенящее молчание. Первой отмерла я.

– Не верю, – сказала я убежденно. – Не верю, что эта женщина может покончить с собой. На что хотите готова спорить, что это убийство.

– Мне тоже так кажется, – кивнул Вальдрун. – Я мало знал ее, но и так было понятно, что она любила рискованную игру и очень высоко ценила себя. Амбиции, жадность, потакание своим прихотям, желание сохранить статус и деньги, раз уж не удалось сохранить репутацию. Плюс наклонности социопата и жажда власти. Такие люди редко расстаются с жизнью добровольно.

– Завтра с утра я отправлюсь в Барсу, меня попросил об этом тамошний следователь, синьор Гомес, – кивнул Дэн.

– А откуда он узнал, что тебя интересует эта дама? – не поняла я.

– Я же отправлял запрос о ее местонахождении. А в частном порядке попросил приглядеться, чем она там занимается, да и насчет подписей на чеках выяснить. Вот завтра получу заодно эти материалы, там довольно много. Вечером вернусь и зайду, хорошо?

– Погоди секунду, Дэн! Я все время забываю спросить: а те документы, что я утащила из дома в Косом Треугольнике, они что-то дали?

– Прихваченные тобой документы изучаем. Это в основном бухгалтерия банды.

– В каком смысле? Ограблено двадцать пять прохожих, выручка тысяча дукатов? – рассмеялась я.

– Ну, примерно так. Вот смотри, что на данный момент известно насчет нападения на тебя: когда ты приходила в дом к вашей уборщице…

– Мистрис Робертс, – подсказала я. Ужасно раздражает, когда человека называют не по имени, а по функции.

– Мистрис Робертс, – согласился Дэн. – Так вот, когда ты заходила к ней, а потом пошла к тому лекарю, тебя заметил один из подручных Ночной гильдии, который попутно трудился на вас в качестве официанта.

– Мигель?

– Именно, Мигель Диас.

– Вот поганец, – сказала я с чувством. – Ладно, прости, что перебила, рассказывай дальше.

– Мистрис Робертс убили, потому что она видела, кто приходил в ресторан в неурочное время и кто открывал дверь. Это был именно Диас. Ему же поручили отравить женщину. Она приносила с собой термос с питьем, какой-то укрепляющий чай, туда Диас яд и подсыпал. Так вот, увидев тебя, он забеспокоился. Как сказал на допросе: «Фон Бекк хуже любого репья: если вцепится, так не успокоится, пока все не раскопает».

– Ну надо же, какое я впечатление произвожу, – пробормотала я. – Даже приятно. Так Диас меня и стукнул по голове?

– Да, он сидел в кэбе приятеля, куда ты так удачно села. Потом они решили отвезти тебя, так сказать, на базу, чтобы там допросить.

– Тогда я не понимаю, почему они просто не стукнули меня еще раз, чтобы уж наверняка, и не сбросили в придорожную канаву? То есть, конечно, спасибо им за это, но все равно непонятно.

– Я же говорю – хотели выяснить, сколько тебе известно и кому ты это уже успела рассказать. А там, на базе, расправиться с тобой им помешал твой голубоглазый знакомец.

– Из человеколюбия? – усмехнулась я.

– Это вряд ли. Но как я тебе уже сказал, он молчит. Мы даже имени его не знаем.

– Понятно, что ничего непонятно…

– Ну, расследование продолжается, так что жди.

24 ноября 2183 года

Кажется, недавно я была недовольна болезнью? Беру свои слова назад! Темный с ним, с насморком, зато я могла целый день пробыть дома вдвоем с близким человеком, ведь обычно суббота, выходной день почти для любого, – это тяжелые рабочие будни для нас, работников ресторана. Мы с Джеком пользовались общим выходным на всю катушку: проспали допоздна, после завтрака снова отправились в постель, да и после обеда не стали делать ничего другого. Что удивительно, молчали и наши коммуникаторы.

– Такое впечатление, что все впали в спячку, – сказала я, заваривая чай.

– Хорошо, если так. Куда хуже будет, если это спокойствие перед взрывом, – усмехнулся Джек.

– Ох, осторожнее с такими предположениями! Сглазишь!

– Милая, неужели ты суеверна? Давай для твоего спокойствия заведем черную кошку, все плохие приметы будут транслироваться на нее!

– Кошку жалко. И я не суеверна, просто разумно осторожна.

Блямс!

Открыв рот, я смотрела, как медленно наклонялся вперед висящий на стене деревянный шкафчик, в котором я держала чайный сервиз и банки с вареньем и медом. Как неторопливо открывались его дверцы и на пол сыпались чашки, блюдца, тарелки, а следом и мои запасы варенья и меда на зиму – грушевое