— После сигнала Ласки мы перегнали «скорую» к этому крылу здания, и Сыч сообщил, что там есть запасный выход, которым, тем не менее, пользуются регулярно, даже замок кодовый поставили!

— Значит, мы на верном пути… А чего ждем? Тут всего–то пара охранников.

— Не гони коней, друг. В нашем деле — главное: не спешить. Проколемся, второго шанса не будет. — Секач сжал мой локоть. — Ладно, я пошел наружу для страховки, а вы тут поосторожней!

Он исчез за углом коридора, а я повернулся к остальным.

— Уважаемый Владимир Генрихович, наши помощники с телестудии нашли наиболее удобное место для съемок. Это будет очень показательно для обучения наших курсантов. А сейчас прошу вас открыть отделение аутизма. — Белогор сказал это веско, гулко, держа ладонь директора в своей.

Я невольно отметил стройность речевого паттерна внушения. Да, волхв–то, оказывается, еще и мощный НЛПист! Энгельс буквально поплыл от изящно сконструированной трансформационной фразы. Правильно расставленные кодовые слова — «удобно», «будет», «сейчас» — не оставляли внушаемому ни единого шанса вывернуться из–под суггестивного пресса.

Директор со слабой улыбкой, кивнув, подошел к двери секретного отделения, вынул из кармана пиджака пластиковую карточку, похожую на банковскую, и вставил ее в замок.

— Владимир Генрихович, туда же нельзя… — дернулся было бдительный доктор, но Ласка оказалась начеку. Она сделала неуловимое движение своей нежной ручкой, и врач, слабо охнув, осел обратно на свой стул за стойкой поста.

Охранник на стуле при приближении начальства поднялся, но не посмел ничего сказать, лишь мрачно, исподлобья уставившись на Ракитина, который встал так, чтобы перекрыть бугаю возможность помешать Белогору войти в отделение.

Энгельс потянул дверь на себя, и она с тихим чмоком отворилась. Первыми вошли внутрь Стас и директор, за ними сунулся Олег, но в этот момент там, в отделении, началось движение. Я этого не видел, но почувствовал, как изменились психоэнергетические поля вошедших.

Видимо, что–то учуял и охранник по нашу сторону двери. Он заметно подобрался, и когда мы с Лаской устремились в не успевший закрыться проем, заступил нам дорогу. Вернее, попробовал заступить. Потому что Ольга, не останавливаясь, буквально срубила его жестким сдвоенным ударом, именуемом в народе «кувалда–наковальня». Бугай по–щенячьи взвизгнул и мешком повалился обратно на свой стул. Но мебель не выдержала «ударной» нагрузки, ножки стула подломились, и охранник грохнулся на пол, скорчившись в позе эмбриона.

— Можно было и повежливей, — хмыкнул я, ныряя в дверной проем.

Ласка сзади что–то ответила, но я уже не услышал, потому что в мгновение ока очутился в самой гуще рукопашной! Неприятный сюрприз. Во–первых, охранников в отделении оказалось не два, а четыре. И к тому же один из них — эспер.

Белогору, видимо, сразу удалось его идентифицировать, потому что бился волхв с ним в обычном спарринге, а не на психоэнергетическом плане, как с предыдущим, в «Юности».

Коридор больницы — вообще–то, не место для драки, тем более для стрельбы. Мне хватило пары секунд, чтобы оценить расклад боя. Директор Энгельс счастливо почивал без сознания на диванчике справа от входа. Стас умело вел схватку с эспером и еще одним плотным парнем, видимо, медбратом, потому что к его голому торсу прилагались вполне больничные форменные штаны. А вот Ракитину было туго. На него тоже навалились два ражих охранника (и где они таких бугаев набрали?), и Олег с большим трудом парировал сыплющиеся со всех сторон удары, даже не помышляя о контратаке. На моих глазах он пропустил пару мощных плюх — кулаком в голову и по корпусу ногой — и заметно поплыл.

Нокдаун! — определил я. Медлить было нельзя, и я сходу атаковал одного из бугаев, влепив ему от души каблуком по загривку. Детина кувырком полетел на пол, сбив по пути какую–то тумбочку. Краем глаза я успел заметить, что Ласка, захлопнув предусмотрительно дверь и обезопасив наши тылы, храбро атаковала третьего охранника, который оказался на голову ее выше. Теперь Белогору остался лишь эспер.

Однако, отвлекшись, я недооценил своего противника. Лишь включившаяся в боевой ритм натренированная сторожевая система организма спасла меня от ответного «гостинца». Я не видел самого удара, но как бы почувствовал намерение бугая и чуть качнулся в сторону, когда его здоровенный кулак просвистел в сантиметре от моего затылка, скользнув по взъерошенным волосам.

Тело мое ответило на атаку автоматически. Правая рука метнулась вверх, блокируя локоть промахнувшегося противника, а мой левый локоть, усиленный полуразворотом корпуса, с хрустом впечатался в его ребра с левого бока. Прием очень жесткий, обычно после него следует как минимум глубокий нокдаун, а то и нокаут. Но здесь получилось почти как в американских боевиках, где герои молотят друг друга почем зря и — ни синяков, ни ссадин, ни разбитых носов. Парень на мой удар только крякнул и попытался достать ногой мое колено. Увернувшись, я в ответ врезал по колену ему. Слава Создателю, бугай двигался раза в два медленнее меня (я не стал входить в «темп», требующий больших энергозатрат), но силищи у него было за троих! От удара в колено он лишь немного пошатнулся и едва не сцапал меня за плечо.

Попадать в лапы к такому терминатору — себе дороже. Да и время работало против нас. Я на долю секунды отвлекся осмотреть поле брани. Ракитинский противник явно владел основами кун–фу, и Олегу приходилось туго. Ласка тоже с трудом сдерживала натиск своего «великана», больше за счет ловкости, чем силы ударов. Со стороны их поединок отчасти напоминал тренировку с чучелом: его колотишь, а ему хоть бы хны! Лишь Белогор вел бой на равных, постепенно оттесняя эспера в дальний угол коридора, к окну.

Я понял, что пора заканчивать наши игры, не то объявится подмога, и тогда без стрельбы уж точно не обойдется, а в санатории полно детей! Уйдя от очередной неуклюжей атаки своего «спарринг–партнера», я неожиданно вспомнил про парализатор, что дал мне Суркис еще в Томске для, так сказать, «полевых испытаний». Это весьма грозное и в то же время компактное оружие так и приехало со мной, точнее, в сумке Ракитина, в столицу, а теперь преспокойно лежало в кармане куртки.

Я тут же отскочил от своего бугая на пару шагов и выхватил парализатор. Детина, узрев в моих руках «ствол», замер, потом попятился. На его туповатой роже медленно проступил страх понимания. Но мне было не до сантиментов, поэтому я хладнокровно прицелился ему в лоб и нажал на спуск. Парень молча рухнул на пол, будто ему подрезали поджилки. Упав ничком, он сильно ударился лицом о линолеум, раскрашенный под дубовый паркет, и по светлым квадратам рисунка из–под носа охранника поплыла темно–красная струйка.

В тот же миг раздался звон разбитого стекла. Я обернулся и увидел возле подоконника раскрасневшегося Белогора. Похоже, его противник решил не испытывать далее судьбу и сбежать. Жаль, но сейчас надо было срочно выручать наших товарищей.

Я направил ствол парализатора на верзилу, зажавшего Ольгу в углу между столом медсестры и кушеткой и не дававшего ни малейшем возможности оттуда выбраться. Ласка буквально изнемогала, все беспорядочнее отражая точные, тяжеловесные удары. Я цинично выцелил затылок парня и надавил спуск. И ничего не произошло! Я нажал вторично — с тем же эффектом. Разбираться, что случилось с оружием, было некогда. Я сунул парализатор обратно в карман и кинулся на верзилу.