Майкл с недоумением повернулся в кресле. Он не мог понять позицию Лео. Не получив в срок недвижимость, один из клиентов подал в суд на компанию «Трауэрбридж Девелопментс». Компания, понимая, что шансов выиграть дело нет, потребовала провести внесудебные переговоры с участием своих постоянных юридических представителей.

Майкл сделал все возможное, чтобы переговоры состоялись. В конце концов, он дружил с владельцем компании и его семьей. Они даже ходили друг к другу в гости. Их дети играли вместе.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, Лео, – вынужден был сказать Майкл. – Я закончил свою часть работы задолго до намеченного срока, и тогда суд еще можно было предотвратить.

– У меня совершенно другая информация, – заявил его босс, пощелкивая крышкой портсигара. – Клиент считает, что вы саботировали переговоры, тянули время, и теперь согласовать требования сторон почти невозможно. И сам Трауэрбридж, и его сын не вверят в возможность заключить устраивающую их сделку. К тому же, есть еще кое-что.

Майкл был ошеломлен. Защищать интересы этих людей усерднее, чем он, было просто невозможно. И если они так его благодарят…

– Вы получали какое-либо финансовое поощрение от семейства Трауэрбридж? Компенсацию за справедливое отношение к делу, что-нибудь подобное?

Старик обвиняет его в получении взятки? Майкл не поверил своим ушам.

– Нет! Конечно, нет! – возмутился он. – Как вам это вообще пришло в голову!..

– Успокойтесь, я не утверждаю, что вы это делали. Однако компания просила меня уделить особое внимание этому вопросу. Вспомните свои отношения с Трауэрбриджами в последние несколько месяцев. И постарайтесь, чтобы в ваших воспоминаниях о деловых контактах с этой фирмой не обнаружилось ничего, что может подорвать вашу репутацию. А теперь давайте рассмотрим эти жалобы подробно. – Он достал тонкую красную папку и раскрыл ее.

В течение следующих полутора часов Майкл допрашивали с пристрастием. И хотя он вышел из кабинета Лео в какой-то степени оправданным, взгляд старика ясно говорил, что нечто важное исчезло из их отношений навсегда. Доверие, существовавшее между ним и руководством компании, сорвали с него, словно нашивки с гимнастерки проштрафившегося солдата. И теперь вопрос заключался не в том, чтобы как можно скорее восстановить доверие Лео. Нужно было понять, почему в его компетентности возникли сомнения, да еще так внезапно. Очевидно, отец и сын Трауэрбриджи оболгали его, а Лео им поверил. Но почему? Чего они хотели добиться, кроме срыва переговоров? Совершенно непонятно.

Он думал об этом всю первую половину дня, причем его секретарша не утруждала себя соблюдением даже правил обычной вежливости. Она являлась лишь для того, чтобы швырнуть на стол очередную папку с документами, и тут же исчезала. Глядя на нее, он чувствовал, что она способна подать на него в суд и обвинить в харассменте. Майклу казалось, что земля буквально уходит из-под ног. Когда вечером он уходил с работы, привратник недовольно пробурчал, что теперь у него другое место парковки – гораздо дальше от входа.

* * *

Тема разговора не заинтересовала Марлу. После обеда они вместе вымыли посуд, но она снова повернулась к раковине и принялась протирать посуду, хотя это была обязанность домработницы, которая приходила по утрам, и придет завтра. Наконец, осознав, что он задал ей вопрос, Марла вздохнула и повернулась к нему лицом.

– Не знаю, что сказать, Майкл. Такое случается. Только не надо паранойи. Никто не хочет достать тебя.

– А мне, наоборот, кажется, что хочет, – пожаловался он, достал из буфета бутылку виски и налил себе полный стакан.

На лице жены появилась гримаса недоверия, разочарования – он не понял, чего именно.

– А знаешь, – проговорила она задумчиво, – может быть, мир, ради разнообразия, открылся тебе таким, какой он есть на самом деле?

– Что за бред?

Марла повела рукой.

– Ну, ты ведь знаешь себя – каков ты на самом деле. Тебя всегда окружала этакая аура совершенства. Люди забывали о своих интересах, чтобы помочь тебе. Возможно, они перестали так поступать, и ты впервые обратил на это внимание.

Допив виски, Майкл поставил бокал на кухонный стол.

– Ерунда, Марла! Ты же сама понимаешь, насколько это смешно.

– В самом деле? Ты скользишь по жизни в золотом сиянии, ожидая, что люди сами уберутся с твоего пути, только потому что ты – это ты. – Она помолчала, потом снова повернулась к раковине. – Я заметила это в тебе в тот самый день, когда мы познакомились. Качество, которым обладают очень немногие из мужчин. Обычно это свойственно только очень красивым девушкам, да и у них это проходит за пару лет. Перед тобой все двери открываются будто по волшебству. Я ни в ком другом такого не замечала, только в тебе. Что ж, возможно, настало время и нам занять место под солнцем.

Майклу уже казалось, что у него случился день откровений, что он вдруг получил возможность увидеть себя со стороны – может быть, сверху.

Поднявшись, он подошел к жене и ласково положил руки на ее бедра.

– Не понимаю, почему ты никогда мне этого не говорила? Почему не была со мной откровенна?

– Какой в этом смысл, если ты не готов быть откровенным с самим собой? – спросила она, убирая его руки. – Но если ты готов к полной откровенности, я скажу тебе еще кое-что. Не уверена, что хочу, чтобы ты когда-нибудь еще прикасался ко мне.

Наступила полная тишина. Шон не спустился вниз, чтобы Майкл поцеловал его на ночь. Он прятался за маминой юбкой, пока она не уложила его спать.

* * *

Он и представить не мог, чтобы ситуация стала еще хуже, но это произошло.

Марла не стала объяснять, почему ей расхотелось, чтобы он к ней прикасался. Ложилась на край постели, подальше от него. Стала спать в футболке и штанах. По утрам вставала и одевалась раньше него. Потом умывалась и кормила сына, пока Майкл еще только просыпался. Они выступали против него малочисленным, но единым фронтом.

Марла отказывалась обсуждать с Майклом причины прекращения их сексуальной жизни, но все-таки сказала, что никто не крадет у него ее любовь. Просто случилось то, что давно и неизбежно должно было случиться.

Спасаясь от холода, царившего в его доме, он стал пропадать на работе. Но и там оказалось не лучше. Дело Трауэрбриджа было проиграно, и теперь все смотрели на него с подозрением, словно поймали на краже канцелярских принадлежностей. Иногда его ругали – не в лицо, но так, чтобы он слышал. В лучшем случае на него не обращали внимания. Майкл обнаружил, что его не приглашают на вечеринки и обеды и что он стал мишенью плоских и глупых шуток. Если он подходил к собравшимся у кофейной машины и пытался завести разговор, коллеги тут же начинали смотреть ему за спину, обнаружив там кого-то более интересного или замечая нечто более интересное. Если он приглашал кого-нибудь посидеть после работы в пабе и поговорить, то ему сразу отказывали, ссылаясь на откровенно нелепые причины и даже не пытаясь придумать что-то правдоподобное.