— Мне жаль. — Я не сожалею о том, что обрюхатил ее; мне жаль, что известие об этом причинило ей боль. — Кей, я… дерьмо. — Я не могу должным образом извиниться, когда Good Charlotte кричит, что девочки не любят мальчиков.

Я подхожу к стереосистеме и выдергиваю шнур из розетки. Музыка мгновенно обрывается и наступает тишина.

— Я не хотел, чтобы ты об этом узнала.

Кей, защищаясь, скрещивает руки на груди.

— Ты не хотел, чтобы я узнала, что ты каждую ночь приходишь ко мне в комнату и трахаешь меня пальцами? Или ты не хотел, чтобы я узнала, что, когда ты сказал, что хочешь наполнить мою утробу своими детьми, ты был чертовски серьезен?

Немного того и другого. Я вообще не хотел, чтобы она узнала об этом.

— Я не хотел всего этого, — признаю я. — Но я прекратил пытаться после Дня благодарения. После той ночи, когда ты ночевала у меня.

— Я уже залетела ко Дню Благодарения, придурок.

Не знаю, что она хочет от меня услышать; я не могу взять свои слова обратно. Я уже совершил этот хреновый поступок, и теперь мне приходится иметь дело с последствиями.

— Прости, — повторяю я.

— Нет, — обрывает она меня, прежде чем я успеваю продолжить. — Ты сожалеешь, что тебя поймали. Ты не сожалеешь о том, что сделал.

— Одно и то же. — Кей права. Я не планирую извиняться за свои действия. В тот момент они казались правильным поступком.

Она тычет в меня пальцем.

— Не прикидывайся милым со мной, Ксавьер. Что, черт возьми, мне теперь делать?

У меня есть идея, но я не знаю, как она к ней отнесется.

— Мы могли бы пожениться, родить нашего ребенка и жить долго и счастливо.

— Ты с ума сошел? — У Кей от шока и гнева отвисает челюсть. — Ты, наверное, бредишь, если думаешь, что я когда-нибудь подпущу тебя к своему ребенку. Ты гребаный псих.

Ладно, это немного ранит. Я знаю, что она злится, но ей не обязательно быть такой жестокой.

— Это и мой ребенок тоже, Кей.

— Нет, — качает она головой, — неа. Больше нет. Я больше не хочу тебя видеть. Я хочу, чтобы ты держался подальше от меня, моей матери, моего ребенка, моего общежития, от всего. — Кей начинает пятиться, медленно, шаг за шагом. — Держись подальше, Ксавьер.

Сделай что-нибудь, — кричит голос в моей голове. Останови ее!

Кей разворачивается и спешит к припаркованной машине.

— Джексон — мой брат! — Выпаливаю я. — Думаю, он нацелился на твою мать в отместку за то, что Малкольм сделал с ним.

Это единственный козырь, который у меня есть, и, слава Богу, я дождался подходящего момента, чтобы воспользоваться им, потому что Кей останавливается на полпути.

Глава 62

Кей

Я знаю, что не должна уделять Ксавьеру время после того, что он со мной сделал, но любопытство заставляет меня выслушивать подробное объяснение того, что произошло за последние несколько недель. К тому времени, как он заканчивает рассказывать свою историю, у меня голова идет кругом от всей новой информации.

Сначала я подумала, что он просто сказал, что Джексон — его брат, чтобы я осталась. Это был бы подлый поступок, но Ксавьер уж точно не тот парень, которому можно доверять. К сожалению, все детали совпадают.

— Я могу показать тебе информацию, которую мой парень разузнал о Джексоне, но она далеко не так всеобъемлюща, как то, что раскопала о нем моя мама. — Ксавьер хватает свой ноутбук, чтобы показать мне электронное письмо от своего частного детектива.

Я читаю страницы информации до тех пор, пока буквы не начинают сливаться в одно целое, а текст становится нечитаемым. Меня начинает тошнить, когда я пытаюсь понять тщательно продуманную историю лжи и обмана.

— Ты думаешь, он обманывает мою мать?

Ксавьер испускает глубокий, измученный вздох и отодвигается от стола.

— В том-то и дело. Я не думаю, что он пытается ее обмануть. А думаю, он пытается отомстить за то, что Малкольм сделал с его матерью много лет назад.

Знакомая история. Убитый горем мальчик наблюдает, как разрушается его семья, а затем использует невинную женщину, чтобы отомстить.

— Мне нужно предупредить свою мать. Я прошла через это; я единственная, кто может ей помочь.

Ксавьер хмурится.

— Что? Когда ты проходила через подобное?

Я вопросительно смотрю на него, надеясь, что он шутит, но понимаю, что он серьезен.

— Ты и я, Ксав, — говорю я. — Твой отец причинил боль твоей матери, и ты преследовал меня, чтобы отомстить ему и Кэрри. Джексон узнал, что твой отец причинил боль его матери, и теперь использует Кэрри, чтобы отомстить Малкольму.

Ксавьер открывает рот, как будто хочет возразить мне, но потом его взгляд смягчается, и он больше не выглядит таким напряженным.

— Да, возможно, у нас есть некоторые схожие черты, — бормочет он.

— Вы двое практически близнецы. — Снисходительно улыбаюсь я, наслаждаясь выражением поражения на его лице.

Я понимаю, почему Джексон и Ксавьер обижаются на отца за то, как он обращался с их матерями. Их яростная преданность достойна восхищения. Но жаль, что я и моя мать стали сопутствующим ущербом в этом процессе.

Внезапно у меня в животе возникает неприятное ощущение, и меня начинает подташнивать.

— У тебя есть немного воды и крекеров, которые я могу одолжить? — Мои щеки вспыхивают, когда я, заикаясь, задаю свой вопрос. — Никто никогда никому не говорил, что утренняя тошнота — неправильное название. На самом деле ее следовало бы называть просто круглосуточной тошнотой.

Ксавьер вскакивает на ноги и говорит мне подождать здесь.

— Я сейчас вернусь!

— Не беспокойся, — успокаиваю я его. — Единственное место, куда я теперь хожу, — это ванная.

Через какое-то время он появляется с бутылкой холодной воды и тарелкой, на которой разложены три вида крекеров.

— Я не был уверен, что поможет тебе почувствовать себя лучше. — Ксавьер ставит все на стол. Он так заботится обо мне, и я счастлива, что он есть в моей жизни, несмотря на его вспыльчивость и непредсказуемость.

Я беру пару крекеров Ritz и отправляю один в рот. Ксавьер помогает открутить крышку на бутылке с водой, которая находится у меня на коленях, и я делаю несколько медленных, отмеренных глотков. Меня все еще подташнивает, но крекеры и вода помогают унять тошноту.

— Спасибо, — краснею я.

В комнате воцаряется неуютная тишина, нарушаемая лишь звуком моего жевания.

— Думаешь, ты когда-нибудь сможешь простить меня? — Спрашивает Ксавьер через некоторое время.

У меня было предчувствие, что этот вопрос прозвучит. В конце концов, непростительный гнев привел меня к нему