— Не знаю, Ксав. Думаю, мне придется это сделать, чтобы разрушить семейное проклятие Маккейдов. — Улыбаюсь я ему, но он не отвечает. — Но мне понадобится время, — честно говорю я ему.

Ксавьер торжественно кивает.

— Я понимаю. — И снова напряженная тишина заполняет пространство, где должны были бы звучать слова.

Если быть честной с самой собой, я знаю, что Ксавьер будет хорошим отцом. Может быть, не сразу, потому что мы еще так молоды, но он станет им. Я вижу, как он встает посреди ночи для кормления и без конца укачивает нашего малыша в те ночи, когда ему трудно заснуть. Я знаю, что он из тех мужчин, которые готовят ужин, держа ребенка в одной руке и деревянную ложку в другой, пока я принимаю душ после долгого дня.

Ксавьер стал таким парнем, который предпочел бы видеть меня счастливой, чем страдающей, но это не тот человек, которым он был полгода назад. Эта сторона Ксавьера стала для меня новой. Я узнала его порочную, кровожадную сторону. Сторону, которая издевалась надо мной все мои школьные годы. Ту сторону, которая заставляла его совершать безумные поступки, например, ласкать меня на танцполе и трахать на кладбище. Ту сторону, которая заставляла его приходить в мою комнату ночь за ночью, чтобы заниматься со мной сексом, пока я спала.

Я знаю, что когда-нибудь Ксавьер станет фантастическим отцом, но сначала мне нужно забыть о зверствах, из которых состоит наша история.

— Мне нужно, чтобы ты извинился. Искренне, — добавляю я. — Мне нужно знать, что ты говоришь это не только потому, что я беременна. Мне нужно знать, что ты абсолютно серьезен.

Его лицо хмурится, когда он протягивает руку, чтобы сжать мою.

— Я всегда был серьезен, любимая. — Ксавьер переплетает свои пальцы с моими. — Я злился годами. Когда я вернулся домой из Франции, увидел собранные вещи отца и услышал подавленные вопли матери, я был опустошен. Мне не следовало идти в дом твоей мамы в тот день. Мне следовало потратить время на то, чтобы разобраться в своих чувствах, а не действовать под их влиянием.

Он ерзает на стуле, наклоняясь ближе ко мне. В движениях его тела есть мягкость, а в глазах искренность, которой я никогда раньше не видела.

— Когда я увидел тебя в первый раз, я был на самом дне. Мой отец только что ушел от моей матери, и я понятия не имел, почему. Когда я пришел, чтобы вбить в него немного здравого смысла, вместо этого он врезал мне. Я был смущен, унижен и буквально оказался на полу. Вместо того, чтобы признать, что мой гнев был направлен на моего отца, я выместил его на тебе.

Ксавьер демонстративно сглатывает, как будто у него в горле застрял комок, который он никак не может проглотить.

— Все эмоции, которые я испытывал в тот момент, выплеснул на тебя: свой гнев, ревность, месть, разочарование, все это. А поскольку ты была молода, красива и невинна, то, что я чувствовал к отцу, переплелось с тем, что я чувствовал к тебе. А это, думаю, была какая-то безумная форма любви с первого взгляда.

— Я хотел причинить тебе боль; думал, что так мне будет легче. Думал, что это послужит уроком тебе, твоей маме и Малкольму. Вместо этого, в процессе уничтожения тебя, я чуть не уничтожил себя. Ты не можешь представить, как я был взбешен сегодня, узнав, что ты беременна и бросила меня. Я был готов сжечь дотла каждое здание и уничтожить каждого человека, который встанет у меня на пути к тебе. Все, чего я хотел, — это попросить прощения за то, что я сделал, потому что я не мог представить, как буду жить дальше без тебя и нашего ребенка.

Ксавьер поспешно проводит рукой по лицу, вытирая слезу, пока я не заметила.

— Кей, я знаю, мне понадобятся годы, чтобы исправить причиненный мною вред, но если ты простишь меня, я обещаю, что больше никогда не причиню тебе боль. Если ты позволишь мне любить тебя, клянусь Богом, ты никогда не пожалеешь об этом.

Я поднимаю руку, чтобы стереть раздражение с глаз, но оказывается, что у меня тоже текут слезы. Я годами мечтала об извинениях Ксавьера, но не ожидала, что они будут значить так много.

— Прости меня, любимая, — шепчет он. — Прости меня, и я клянусь потратить каждый день оставшейся жизни на то, заглаживая свою вину вину перед тобой.

Моя грудь сжимается от эмоций, и я киваю.

— Я сделаю это, — собираю я силы, — но дай мне немного времени. И я обещаю, что сделаю это.

Если бы я не была беременна, то никогда бы не простила Ксавьера за то, что он сделал, но все должно было произойти именно так. Это наша судьба.

С пятнадцати лет я знала, что в основе жестокого стремления к мести Ксавьера лежит потребность в любви. Мне нужно найти способ отпустить обиды и стать теми, кем мы всегда должны были быть.

Глава 63

Кей

Моя мама всегда старалась сделать Рождество особенным. Еще до того, как у нее появились деньги, она собирала их и откладывала на послерождественские распродажи. Когда скидки на украшения достигали 50–70 %, она искала выгодные предложения, чтобы украсить дом на следующий год. Поэтому, просыпаясь рождественским утром, я видела дом, украшенный гирляндами и попкорном, нанизанным на нитки13. Я понимала, что благодаря любви и заботе, которые были вложены в этот праздник кем-то особенным, Рождество стало поистине волшебным.

Выйдя замуж за Малкольма, Кэрри получила в свое распоряжение весь необходимый ей доход. Тем не менее, она украшала дом старыми вещами. Малкольм никогда этого не замечал и не заботился об этом; украшение было женской работой, и он не хотел принимать в нем никакого участия. Теперь Малкольм вне игры, и все равно ничего не меняется.

На карнизах крыши мерцают белые рождественские гирлянды. На всех дверях и окнах висят венки с большими красными бантами. Во дворе перед домом выставлены большие олени с подсветкой и сани. Разноцветные гирлянды украшают дорожку к входной двери и обвивают деревья и кусты, усеивающие лужайку.

— Мама, я дома! — Рождественская музыка звучит из каждого уголка дома. Переходя из комнаты в комнату, я повсюду слышу All I Want For Christmas Мэрайи Кэри.

— Я в столовой! — Кричит она в ответ.

Я следую за ароматом жареной индейки.

— Пахнет потрясающе. — А сервировка и еда выглядят еще лучше.

Стол накрыт белоснежной льняной скатертью, на которой сияет дюжина свечей. В