Эммануэль, нахмурившись, тёр то лоб, то затылок. Весть казалась ему абсолютно безумной, но он не хотел учинять скандал перед свадьбой.

— Дорогая, не спеши. Давайте это обсудим.

— А что тут обсуждать? — дерзко ответил будущий зять. — Вот построим железную дорогу до Самары и будете приезжать к нам хоть каждую неделю.

Корнет весело подмигнул Сюзанне, и она, как малое дитя, захлопала в ладоши.

Эммануэль, привыкший вести разговор в размеренном темпе, чувствовал себя неловко и растерянно посмотрел на жену. Шарлотта теребила в руках веер, вздыхала и поджимала губы, чтобы не разрыдаться. Мать Сюзанны прекрасно знала, каково это — остаться одной без родни рядом с мужчиной, привыкшим самостоятельно решать свои дела без учёта её мнения. Для дочери она всегда желала лучшего, поэтому оставлять наивную Сюзанну без материнской опеки в первый год замужества ей совсем не хотелось.

Савин посмотрел на родителей невесты и настойчиво спросил:

— Или наши договоренности уже не в силе?

— В силе, конечно, в силе, — тут же закивал Эммануэль.

Как истинный дипломат, он умел настроиться на настоящий момент и ловко обойти углы, оставшись при своем интересе. Поспешность жениха решать всё по-своему, минуя родительскую заботу, казалось ему такой же глупостью, как и наивность его дорогой Сюзанны. Но он улыбнулся, давая понять, что повода для конфликта нет.

— Так давайте за это и выпьем! — весело воскликнул Савин, поднимая вверх чашку с чаем.

Все чокнулись, стараясь проявить дружелюбие и сердечность. Эммануэль снова взглянул на супругу, которая, казалось, впервые понимала его и смотрела почтительно, без обычного упрёка.

— Вот и отлично. А сейчас я вынужден покинуть вас. Последние приготовления, знаете ли. Тоже еду на примерку, — объявил Савин, вставая из-за стола.

Он не любил долгих разговоров, когда задумывал какую-либо операцию. Главный манёвр был запущен, теперь оставалось только ждать богатого предложения от папаши в обмен на то, чтобы Сюзанна осталась в столице. А уж свою прекрасную невесту он всегда сумеет уломать.

Савин почтительно поклонился и вышел в сопровождении взволнованной Сюзанны, для которой всё свершалось стремительно, словно на помощь пришла добрая фея из сказки. Ей безумно нравилось, что дорогой Николай вынуждает несговорчивых родителей уступать. Ну разве он не самый умный, самый сильный и самый обаятельный в мире?

2.

На следующее утро Савин пребывал в прекрасном настроении. В модной лавке на Сенной площади его ожидал услужливый портной. Свадебный костюм жениха был почти готов, оставалось лишь примерить, чтобы доработать некоторые детали.

Фрак сидел на корнете как влитой, однако портной Яков продолжал замерять, подгибать, подкалывать булавками. Его длинное лицо забавно вытягивалось, когда он пытался делать вычисления, и это немного смешило Савина. В портновской мастерской всё было завалено тканями, лентами, галунами и шёлковыми нитками, от которых у Николая рябило в глазах. Хотелось поскорее закончить, но Яков возился слишком долго, поэтому корнет начал строить в зеркале гримасы для собственного развлечения.

— Слышали? Поймали этого грабителя, — неожиданно нарушил тишину портной, неловко ткнув его в бок ножницами.

— Какого? — напрягся Савин, невольно подумав о Путилине.

— Ну, того, который под видом Путилина банк обобрал, — Яков приподнял очки и распрямил затёкшую от напряжения спину.

Савин внимательно посмотрел на портного и без особого интереса спросил:

— Да? И кто же этот грабитель?

Портной пожал плечами и скривился, словно описывал крайне неприятного человека:

— Какой-то то ли корнет, то ли гусар. У него там целый ворох злодеяний. Хворостов кажется, его фамилия.

Савин невольно побледнел. Новость поразила его в самое сердце. Бедняга Хватов предупредил его, а сам остался в руках полицейских. Видимо, они решили отыграться за всё и приписали ему все «подвиги» Савина. Это чертовски несправедливо! На такую подлость только Путилин способен.

— Это вы в газете прочитали? — спросил Савин, заметив свежую газету, лежащую на столе среди обрезков материи.

Старик был занят вставлением нитки в иголку, поэтому ответил не сразу. Закончив своё кропотливое дело, он кивнул:

— Именно. Вот почитайте. Его скоро казнят.

Савин прочитал на лице портного удовлетворение. Мастер Яков явно был доволен, что преступник пойман полицией и ожидает расплаты. Простые люди всегда верят, что на свете есть только добро и зло, только белое и чёрное. Но Савин, хотя и был втрое моложе Якова, давно убедился, что мир устроен гораздо сложнее. Для тебя, Яков, — злодей Хворостов, а для меня — верный друг детства…

Савин взял со стола газету и внимательно ознакомился со статьёй. Задумавшись, он пробормотал вслух:

— Хватов, бедняга. Да как же так…

— Что, простите? Неужто вы его знали? — изумлённо спросил Яков, вытаращив глаза на Савина.

— Я говорю, Хватов его фамилия, а не Хворостов… Давай быстрее, я тороплюсь, — опомнившись, вспылил Савин.

Лишние кривотолки портного ему были ни к чему. Корнет дёрнул рукавом так, что едва не оторвал его.

— Простите великодушно, — тихо произнёс Яков.

Странно, что господин Аленников, всегда весёлый и дружелюбный, вдруг расстроился из-за пустяковой статьи в газете. Мало ли, что в газетах пишут. Нельзя же всё так близко к сердцу принимать.

В душе у Савина бушевал огонь. Подлецы, злобные ищейки… Хватов ни в чём не виноват. И за что ж его казнить?

Савин раздосадованно кинул газету на пол, словно именно она была причиной всех его бед. Портной осторожно посмотрел на клиента и молча продолжил скалывать ткань.

— Завтра утром всё будет готово, — наконец сообщил он, откладывая иголку в сторону.

Савин кивнул и вышел из мастерской, забыв попрощаться. В эти минуты он хотел остаться один, он с трудом держал себя в руках и мог сорваться на бедного старика, который всего лишь выполнял свою работу. В голове Николая роем проносились воспоминания — погоня, окно квартиры Хватова, фигура полицейского за шторой, красное лицо Путилина, дворики со ступеньками, через которые он бежал.

Чёрт, как же несправедливо! Он женится на дочери французского посла, а его лучший товарищ Хватов, у которого он жил, с которым делил стол и кров, будет повешен из-за него, как злостный преступник. Этого нельзя допустить! В висках у Савина бешено стучало от нервного и умственного напряжения. Надо поскорее отыскать какой-то выход и помочь другу. «Хватов, бедняга Хватов», — крутилось в голове.

Выйдя на улицу, Савин зашагал в сторону постоялого двора, где располагалась харчевня. Последние дни ему приходилось ночевать здесь, так как квартира Хватова стала для него самым опасным местом в Петербурге. Несмотря на полуденное время, в харчевне почти никого не было, и Савин сел за ближайший свободный стол. Ему жутко захотелось выпить, чтобы успокоиться и продумать свои действия.

Харчевня не отличалась изысканным убранством — деревянные двери и мебель от старости приобрели один и