— Эван, я так полюбила твою книгу… А потом вдруг вспомнила, что она противоречит Библии, и мне стало плохо…

— Познание, — глубокомысленно произнес Джесси. — Любовь, не желающая, чтобы о ней говорили вслух.

Глори посмотрела на него:

— Жажда знания привела к грехопадению. Когда Ева вкусила от древа добра и зла.

— Ваша церковь лезет из кожи вон, чтобы с корнем вырвать то, что мы узнали с тех пор. Я имею в виду поджог книжного магазина.

Джесси кипел от злости. Он напрасно сюда пришел, и, если не сможет с собой справиться, наша встреча через минуту закончится.

— Джесси… — предостерегла я.

— Учение? Это не главное. Главное — это правда и вера.

— Да уж: блажен лишь тот, кто истинно слеп.

— Знаете, если веришь, то и живешь по законам Божьим.

Все, конец. Мы только что прошли точку возврата.

Джесси кивнул, соглашаясь с нарочитой готовностью. Ага, как же…

— Понял-понял. А что еще? — Сжавшись, Глори смотрела на Джесси, и он продолжил: — Что еще я получу у Бога в обмен на веру? Выдающееся сексуальное здоровье или, скажем, личный самолет? Можно составить список?

Изобразив ладонями букву «Т», я сказала:

— Тайм окончен. Все на перерыв.

Они уставились на меня.

— Один вопрос: «Оставшимся» ни к чему изучать книги, тогда по какой причине Шенил заставила тебя устроиться на работу в университет?

После долгого размышления Глори ответила:

— Она сказала, что со временем причина станет известна.

Мы стояли, слушая шум разбивавшегося о скалы прибоя.

— Саботаж, — сказал Джесси. Он уже успокоился.

— Я этого не говорила, — ответила Глори.

— Где именно ты работаешь?

— На кафедре биологии.

Идеальная мишень, учитывая ненависть пастора Пита к микробам и латинской терминологии. Не давала покоя лишь одна-единственная копошащаяся в закоулках сознания мыслишка, никак не желавшая всплывать на поверхность. Подойдя к краю асфальта, я остановилась. На большом расстоянии удивительно хорошо просматривался пирс Голеты, и в неспокойной воде отражались яркие огни прибрежного ресторана.

— Вернемся к «группе преданных сторонников». Кто это?

— Исайя Пэкстон, Курт Смоллек, тройняшки Брюгель… Наверное, человек десять—двенадцать.

— А ты? — спросил Джесси.

— Нет. Я не состою в особо приближенных.

В голосе Глори звучало неприятие.

Я решилась спросить:

— Возможно, Табита?

— Нет.

Внутри прошла волна облегчения. Удивительно, но я ждала этого ответа. Вероятно, еще надеясь, что Табита не окончательно для нас потеряна.

— Ее звезда закатилась и уже не взойдет. В отличие от пастора Пита Шенил никогда не приближала Табиту к себе. Особенно после неудачной миссии по спасению ее маленького сына.

— Что еще за спасение? В чем оно состояло? — спросил Джесси.

— Не важно. Но пастор Пит симпатизировал Табите, а Шенил считала, что у нее не хватит мужества для настоящего дела. Теперь Шенил выводит ее из игры.

Я подумала: при чем здесь недостаток мужества? Скорее всего дело в ревности. Табита умела возбуждать это чувство — как в случаях с Брайаном, Шенил и Бог знает сколько еще раз.

Я подошла ближе к Глори:

— Отчего тебя так сильно беспокоят эти «сторонники»?

— Ничто не связывает их с этим миром. Эти люди продали дома и все, что имели, чтобы готовиться к нападению в ночь дьявола.

Повеяло холодом, по коже пробежал озноб.

— Готовиться? Они планируют ответный удар?

— Нет. Хотят напасть первыми.

— О Господи… — пробормотал Джесси.

— Когда? Где?

— Не знаю я.

— Ты должна знать!

— Детали операции известны только участникам. Уборщицам это ни к чему.

— А куда пошли деньги от продажи имущества? — спросил Джесси.

Один взгляд в глаза Глори сказал ему все.

— Они покупали оружие. — Я устало прикрыла глаза. — Его запасов достаточно, чтобы начать боевые действия.

Лицо Джесси дышало яростью.

— Нужно было подробно разведать их планы!

— Я не могла.

— Не верю!

Глори с горечью призналась:

— Меня вычеркнули. Разве не понятно? Я гожусь на пушечное мясо или еще куда похуже. Например, могут послать на проверку воздуха. Смертелен яд или нет?

— Беги от них, — сказала я, взяв руку Глори. — Сегодня же беги.

— Не смогу.

— Ты сможешь.

— Вернуться обратно на улицу? Никогда. Я буду проклята.

— Пойдешь с нами, мы тебя защитим.

— От полиции? Вы с ума сошли. Полиция — это часть правительственной сети.

— Мы устроим тебя в лечебницу или в другую церковь…

— «Оставшиеся» все равно меня найдут. Как вы не понимаете? Нет выхода. Я в ловушке.

Зарывшись в ладони, Глори заплакала. Утратив последнюю надежду, я положила руку на ее плечо.

По дороге домой Джесси позвонил в полицию, оставив сообщение детективу, которого знал лично. Дома мы первым делом заплатили няне, поручили ей Люка, а потом уселись на кухне, не зная, что делать дальше.

— Если Шенил в самом деле настроена против Табиты, церковь потеряет свой интерес к Люку, — предположил Джесси.

— Надеюсь.

В чудо я не верила. Джесси это понял, и его отмеченное усталостью лицо стало еще мрачнее. Он явно пытался меня утешить. Чувствуя прилив нежности, я накрыла его руку своей ладонью.

— Прости за разговор с Глори.

— Никто не радикален так, как бывшие проститутки. Наверное, стоило бы присудить себе лоботомию! Жизнь стала бы проще. Как в детстве. — Он невесело рассмеялся.

— Знаешь, а ты суровый парень.

— Да, у меня сердце варвара. Твердокаменное.

Потянувшись вперед, я чмокнула его в губы:

— Но в следующий раз, если мне понадобится кого-нибудь разговорить, постарайся не спорить.

— Ты знаешь хохму с добрым копом и злым копом?

В интонации Джесси послышалась нервозность.

— А ты знаешь, что такое — дуть на огонь? И еще: если тебе бросают кость — это не значит, что ее нужно подобрать.

Я встала из-за стола. Прибой усилился, и большие валы с шумом накатывались на песчаный пляж. Проверив автоответчик, я обнаружила, что Салли Шимада из «Ньюс пресс» позвонила мне еще раз. Я набрала номер журналистки. Несмотря на позднее время, ее приятный голос прозвучал весело: