5 января 1942 г. им выдали удостоверения личности, согласно которым они были швейцарцами[572] (нейтралам по территории Соединенного Королевства было передвигаться, конечно, проще) и отправили на аэродром «Ринг» под Манчестером учиться прыгать с парашютом.

Однако в ходе медосмотра британскими специалистами они были признаны для такого курса негодными. Их отправили в Лондон, где доктор Джонс нашёл, что Хильда страдает от головокружений после операции на щитовидке, а Барак и Штанцль всё ещё не оправились от ран, полученных в Испании. Больше того, было выявлено, что перенесённые Штанцлем тиф и дизентерия так повредили его печень, что он нуждался в госпитализации[573].

Дело обстояло настолько плохо, что Леопольд действительно «загремел» в лондонскую больницу Святого Томаса, а Чичаев, узнав о вердикте врачей, согласился отправить его в СССР. Отплытие было намечено на 19 февраля 1942 г. на борту советского транспорта «Севзаплес»[574]. Как это было потом сформулировано в справке Коминтерна, Леопольд вернулся «полубольным»[575].

Леопольд в Испании после ранения[576]

Ровно на этот период приходится первый крупный спор «Кофе» с людьми Чичаева в Лондоне, с НКВД. В назначенный день, 20 января, группа лететь отказалась – хотя британцы уже держали «под парами» самолёты на авиабазе в Темпсфорде и уже подготовили «маузер» или «лугер», по сто патронов на каждого, шесть таблеток “К” (снотворное; для перелёта), шесть “В” (напротив, ото сна; например, для ночных сеансов радиосвязи) и одну уже известную нам летальную “L”[577].

Как потом рассказывал Вагнер, будучи австрийцами, члены группы посчитали неудачным выбор места, где им пришлось бы парашютироваться 20 января: в лесу к юго-западу от Вены[578]. По мнению членов группы, их появление из леса в холодную погоду немедленно бы вызвало подозрение любого, кто бы их увидел. Вагнер предложил перенести вылет на весну, а местом высадки определить хорошо известные ему с детства плавни к северу от Дуная[579].

Читаем ещё в «Истории российской внешней разведки»: «Задержка с реализацией мероприятия затянулась на целый год, и это вызывало в группе нервозность и нездоровые настроения»[580].

В последующие периоды сотрудничества НКВД и SOE, например, в 1943 г., в их переписке возникали варианты оперативной переброски агентов из Советского Союза в Соединённое Королевство самолётом: через Ближний Восток[581]. Но не в 1941–1942 гг. Тогда «Ледорубы» достигали Британии исключительно морем. А на это, даже если агент был готов, уходили недели…

В феврале 1942 г., когда стало ясно, что Леопольд отправляется «домой», а готовой замены ему нет, возникло понимание того, что всё затягивается даже не на недели, а на месяцы. Дело в том, что тогда, конечно, ещё не было радаров, но всё-таки, чтобы их не увидели наблюдатели германской ПВО, самолёты SOE взлетали в сторону континента только по ночам и только в безлунные отрезки. Их в феврале – апреле оставались считаные. А после апреля полёты в Австрию были невозможны: ночи становились такими короткими, что до рассвета даже в безлунный период имевшиеся самолёты не успевали бы сделать рейс туда-обратно (в случае с Австрией полёт занимал минимум восемь часов).

По этим причинам группе «Кофе» предстоял период многомесячного простоя. Их стали перевозить с одного объекта SOE на другой: особняк на острове Уайт, особняк в Нортхэмптоншире, особняк в Букингемшире, нагружали каким-никаким курсом связи, но отчет их куратора из SOE капитана Дартона говорит сам за себя: «Три студента наслаждаются жизнью и очень благодарны за великолепное к себе отношение»[582]. Дартон поведал, что самый старший из них (то есть Барак) поразил его неким своим «художественным творчеством»[583] (не расшифровывая, рисовал ли Барак или, допустим, лепил), а другой (то есть Вагнер) «увлечён рыбалкой, которой занимается с большим энтузиазмом, но без большого умения»[584].

На то же время приходится отчёт Дартона о грандиозном шопинге Хильды, но и грандиозном же нарушении ею дисциплины. Будучи на объекте SOE в Данхэм-хаус, она направилась в сад, где были те другие агенты, которым никак нельзя было знать, что в Британии проходят подготовку и посланцы СССР. На это смелости ей хватало, но вообще доклад констатировал, что она «очень пугливого типажа со слабым сердцем и слабыми коленками»[585] (понятно, что это – не фигуральное выражение). Общий вывод – «с моралью плохо»[586].

Дартон всё же сообщает, что Хильда совершила два прыжка, но «слегка ушиблась»[587]. Однако сама она считала, что не ушиблась, а расшиблась, и доктор Джонс даже послал ее на рентген. Он никаких повреждений не выявил. Но ей было рекомендовано показаться гинекологу[588], и даже была назначена операция, которую вроде бы отменил Чичаев[589]. Британский соавтор этой книги ещё ранее писал, что считает это вторым явственным конфликтом «Кофе» с кураторами из НКВД, «решение, которое Хильда не забудет»[590]. Российский автор предложил продолжить сверку имеющихся материалов – когда откроется уже совсем всё.